"Мыс Гамова" - книга, в которой было предсказано нападение акул на приморцев

Обсудить книгу и оставить свои пожелания можно в комментариях. Приятного прочтения!

                                                 ГЛАВА 21

- Как ты думаешь, сколько мы здесь еще болтаться будем? – зевнув так, что с обеих сторон нижней челюсти ярко блеснули коронки, спросил Саню Трофимыч.

- Сколько надо, столько и будем, - пожал плечами тот. – Нам главное – результат!

- Мы в море, считай, неделю торчим, - вздохнул Трофимыч. - И где он, твой результат?

- А как ты хотел? – усмехнулся Саня. – Охота дело такое. Тут можно и месяц стараться, а в итоге – шиш.

- И не простой, а с маслом, - шмыгнул носом старший инспектор. – Жирный такой кукиш!

- Ага! - расхохотался Саня.  – Только не кукиш, а куш. А ты думал, просто пять штук баксов срубить?

- А чего сложного? Подплыть поближе да пальнуть из этой штуки, - скорчив скорбную гримасу, пихнул напарник носком сапога лежащее на дне лодки противотанковое ружье. – В прошлом месяце, когда мы у островов ныряли, эти косатки прямо у нас под носом крутились. А тут куда-то запропастились. Вот и болтаемся среди моря синего, как, прости Господи, два земноводных крокодила…

- Ты, Трофимыч, прям поэт… - восхитился таким причудливым оборотом речи Саня. – Только, во-первых, не болтаемся, а находимся на службе. Охраняем ценную морскую фауну.

- Фауну эту, - оглядел Трофимыч простирающиеся вокруг морские просторы, - мы и всякие залетные по нашему разрешению товарищи и так уже переохраняли всю вдоль и поперек. Однако в данный момент мы ее как раз не охраняем, а на нее охотимся. Отчего и торчим тут пятый день без сна и отдыха. Лично я, честно говоря, от этого процесса сильно устал. У меня уже то ли геморрой, то ли простатит образовался от сидения на мокрой лавке.

- Я с тобой точно дебилом стану, -  сплюнул за борт Саня. – Мы что, за зарплату паримся? Если бы Саид за косатку пять штук баксов не предложил, хрен бы я тут торчал. И ты, кстати, тоже.

Сдув с гребней волн соленую пену, налетел из-за мыса холодный ветер, и, хотя ярко сияло на небосклоне солнце,  в лодке сразу стало зябко.

- Ты хоть видел их когда-нибудь близко, косаток этих? – натянув на голову капюшон дождевика, поинтересовался Трофимыч.

- Было дело, - зевнул Саня. – Натерпелся страху.

- Ну-ка, - высунул ухо из-под капюшона старший инспектор. – С этого места подробней, пожалуйста.

- Служил я в районе Магадана, на точке, которая связь обеспечивает на Камчатку. – Ну и посмотрел там на косаток этих…

- Ты мне раньше таких фактов из своей биографии не рассказывал.

- А зачем тебе их знать? – хлопнул его по плечу Саня. – Кто много знает, тот плохо спит. Тебе это надо?

- У меня нервы крепкие, - не понял юмора Трофимыч. – Не бойся, я любые ужасти выдержу. Давай, излагай. Все равно делать нечего.

- История следующая… В глуши, на берегу Охотского моря, стоят два радара и казарма. В ней нас, бедолаг, которым счастье выпало в этом медвежьем углу Родину охранять, двадцать человек. Скукотища!.. Командир у нас был - мало, что чистый идиот, так еще и страстный охотник. Главное его развлечение по горам за снежными баранами носиться. Жену его до сих пор вспоминаю. На редкость красивая баба. Удивляюсь до сих пор, почему за такого дурака вышла.

- Бабы, они к уму довольно равнодушные, - философски хмыкнул Трофимыч. – Им другое подавай…

- Она бы только намекнула, я ей этого другого нацедил бы куда надо. Целое ведро Мало не показалось бы, - вздохнул, прогоняя воспоминания, Саня. – А вместо этого возил ее мужа-дурака на моторной лодке вдоль берега. Вот обнаружит он где-нибудь на скалах этих чертовых баранов и лазит за ними. А я качаюсь на волнах, ожидаю, пока его величество охоту закончит.

- Зачем? – удивился Трофимыч. – Вытащил лодку на берег, развел костер и сиди кури бамбук.

- Там накат минимум полтора метра и сплошные камни, - рассмеялся Саня. – На берег выбраться - целое приключение. Подплываешь, ловишь момент, майор прыгает на скалу и карабкается по ней вверх, как бабуин. Я все надеялся, что сорвется, но он, гад, цепкий оказался. А я отрабатываю назад, чтоб следующая волна лодку о камни не расплющила. И потом плаваю неподалеку, жду, когда его высокоблагородие закончит охоту и свистнет, что пора его назад забирать.

- Сурово, - почесал свой длинный нос Трофимыч.

- Да уж, не Сочи. Так вот, там, в Охотском море, косаток этих – как грязи. Рыбу красную жрут, тюленей всяких. И вот, стою я недалеко от берега и вдруг вижу, появляются в бухте четыре плавника. Развернулись и прямо ко мне. Скользят, как торпеды. Я сижу, даже не дергаюсь. У меня командир на берегу, моя обязанность его оттуда любой ценой забрать. Гадаю, чем все закончится. Подплыли они к самому борту, обступили меня со всех сторон, и смотрят. Изучают меня как объект неизвестной фауны. Наблюдают, что я такое. При этом четко понимаю, что если я начну сейчас дергаться, а им не понравится, то я обречен. Это если по науке, то они людей, вроде бы, не жрут. А в такие минуты, сам понимаешь, всякое в голову приходит.

- Ты мне про науку не объясняй. Про нее мне самому все понятно. Мы с тобой тоже вроде как наука, трепанга вот охраняем. Его тут все охраняют, кому не лень. Но сказать, что это ему сильно на пользу, у меня как-то язык не поворачивается…

- Именно по этой причине я и засомневался. Пока они возле лодки фыркали да фонтаны свои пускали, я не один раз умер и опять воскрес. Мне деваться было некуда, вот они за мной, как за насекомым, и наблюдали.

- И чем закончилось?          

- А ничем, - пожал плечами Саня. - Посмотрели они на меня, плюхнули хвостами и исчезли. Мелькнули, как тени, и нет их. У выхода в бухту еще раз спины показали и пропали в синем море. Только взгляд их я на всю жизнь запомнил. Никто не имеет права так на меня смотреть. Будто знают, кто я есть на самом деле. Так что нынче, если случай подвернется, я с ними поквитаюсь. Чтобы они в следующий раз не изучали меня как… червя.

- Пострелять их надо. Но не из-за того, что они на тебя как-то не так посмотрели, а потому, что деньги за это хорошие заплатят, -  опять блеснул коронками Трофимыч. – Это в нашей ситуации главный аргумент. Интересно, где Саид эту аркебузу раздобыл? - ткнул он носком сапока лежащее на дне катера противотанковое ружье.    

- На любом военном складе тебе их целую связку притащат, - осклабился Саня. – Это же утиль. Из них еще по немецким танкам стреляли. - Зато калибр что надо, - ковыряет он пальцем ствол. - Если такой зацепит, то наверняка.

- Сначала найти надо, кого зацепить, - вздыхает Трофимыч.

- Не волнуйся, приплывут, - зевает Саня. – На охоте всегда так. Кстати, их теперь не пять, а семь. Кроме тех, что здесь постоянно живут, еще две посторонние рядом крутятся.

- Наверно, из Кореи, от Ким Чен Ира к нам приплыли. Их туда в свое время, когда военную базу ликвидировали, отправили. Им в этой Северной Корее еще свирепости прибавили. В тамошних уникальных условиях это сделать нетрудно.

- А ты откуда знаешь?

- Убедился на личном опыте. Ездили мы как-то в эту Северную Корею леопардов считать, - чешет нос Трофимыч.

- Чего? Каких еще леопардов?

- Дальневосточных, - посмотрел свысока на напарника Трофимыч. - Забыл, что я раньше в заповеднике, где их охраняют, работал. Вот и послали меня туда на симпозиум. Из научных работников, кто у нас по этой теме трудился, все отказались: после того, как северные корейцы тебе в паспорте штамп поставят, потом ни в одну нормальную страну визу не открывают. Ну а мне, сам понимаешь, по фигу, я ни в Америку, ни в Европу ехать не собираюсь. Раз уж такой случай выпал, дай, думаю, хоть в Корее побываю. Порядки там у них… Мы ученым ихним подарки всякие привезли: ботинки туристические, компасы. Надеялись, хоть что-то дойдет по назначению. Шиш! Все, что им вручили, они прям на наших глазах сдали, и этих вещей больше, наверняка, уже не видели. А со мной Е-ши работал, бойкий такой парень. У него даже степень какая-то научная была. И я с ним закорефанился. Из всей команды, которая на этом мероприятии присутствовала, только он да я леопарда живьем видели. Остальным он и на фиг был не нужен. Корейцы симпозиум этот затеяли только потому, что международный фонд по охране дикой природы  им деньги выделил, и хотели они их под благовидным предлогом скоммуниздить. Что и сделали: свозили нас пару раз в лес, побродили мы по сопкам, а потом ходили строем возле гостиницы. Самое трудное было еду ихнюю все время жрать. Я даже, помню, стишок сочинил: «Лучше кушать кирпичи, чем корейскую ким-чи!»

- Так что с корейцем случилось?

- Да не знаю я. Исчез он просто. Когда в лесу лазили, я ему на память ножик подарил. Красный такой, с крестом на рукоятке. Их у нас в каждом магазине продают. Там отвертки, ножницы, лупа есть в общем - нужный ножик. Он его в карман спрятал и, наверно, не сдал, как это у них положено. На следующий день собирают нас опять, чтобы разговоры разговаривать, а Ешика нету. Тьфу ты, думаю, куда делся? Спрашиваю у корейцев, а они от меня шарахаются. Потом их главный мне объяснил: товарищ Е-ши наказан. Он от вас подарок незаконно получил. Может, просто так, а может, ценные сведения вам передал по безопасности нашей Родины…

- И тебя, что ли, в шпионы записали?– присвистнул Саня.

- А ты вспомни, как при Сталине было. За контакты с иностранцами на десять лет сажали.

- Трофимыч! Погляди на свою рожу. Какой ты шпион? - засмеялся Саня. – И тем более иностранец…

- И такого хватило! - сплюнул за борт собеседник. – Меня потом совесть замучила: ни за что, получается, человека сгубил. Не подумал, что ему из-за какого-то жалкого ножика такое наказание грозит.

- Это оттого, что корейцы просто помешаны на безопасности. Все время следят, чтобы никто их секреты не украл.

- Какие у них секреты? Что жрать дают исключительно по карточкам? – усмехнулся Трофимыч.

- Ха! – посмотрел свысока на соседа Саня. – Старшой, ты наивный, как бобик. Корейцы, между прочим, ядерную бомбу недавно взорвали. И ракеты запускают баллистические. И еще у них государственная программа по производству героина есть. И рассказывать, где этот героин производится, они никому не хотят…

- Про бомбу и ракеты слышал. А про героин ты сам выдумал? – прищурился Трофимыч. – Или в газете прочел. «Аргументы и факты»…

- Я, между прочим, до того, как сюда попасть, в милиции работал. И фамилия моя в определенных кругах  очень даже известная. Лукин, слышал такую?

- Хорошо, хоть не Жеглов. Тогда б тебя точно вся страна знала.

- Смейся смейся, леопардовед! А я лично двух корейских офицеров задерживал, когда они прибыли к нам наркотики в Европу переправлять. Наркодилера из себя изображал. Мы у них героин изъяли, тридцать кило. А они собирались еще тонну притаранить. Соображаешь? Можно такое количество дома, на кухне, производить?

- На кухне можно только химку варить. Да и то если соседи тоже конченые наркоманы, и не будут в милицию стучать, что в коридоре ацетоном воняет. Выходит, они этих косаток вместо собак, что ли, используют?

- Вроде так. Не зря же у них научное название – кит-убийца! Одно не могу понять. Зачем этим китам специально на человека охотиться? Пока их в вольере держат – ладно. Понятно, что им там жрать ничего другого не дают. А сейчас? В море ведь жратвы полно - и тюлени, и рыба красная. В ноябре селедка вокруг будет крутиться  - не продохнуть.

- Тут как раз все просто. Эту загадку я легко объясню! -  улыбнулся Трофимыч.

- Я и забыл, ты же на биолога учился. Даже работал где-то в науке. Пока не спился.

- Не спился, а оступился. Потом исправился. Да случайно. Ну – шутя. Сбился с верного путя… - копируя интонации Леонида Филатова, начинает причитать Трофимыч. – Но ведь я дитя природы.

- Хоть дурное, но – дитя… - писклявым тоном продолжает за него Саня. – Слышь ты, уникум. Можешь рассказать, что у тебя в мозгу отпечаталось по этой теме. Только – внятно, без этих твоих… элементов юмора. А то, я гляжу, ты между периодами запоя литературу листаешь…

- Между прочим, вторую неделю даже в рот не беру, - усмехнулся Трофимыч.

- Ты баба что ли… - фыркнул Саня. – Скажи еще – за щеку…

-У тебя одно на уме. Скорей бы к тебе твоя Любка из города, что ли, приехала.

- Или Светка. Или Танька… - вздохнул, цокнув, Саня. – Эх!  Мне бы их всех троих сейчас… - на лице у него расползается блаженная улыбка.

- Ишь, петух. Так рассказать, как из любой животины можно людоеда сделать? Способ прост. Называется – метод крысы.

 - Крысы что, людей жрут? - удивился Саня.

- В естественных условиях они на человека тоже не нападают, - усмехнулся  Трофимыч. - Так называется потому, что на крысах проще наблюдать, как метод работает. Его еще моряки изобрели.

- Ты по делу давай.

- Слушай, не перебивай. На кораблях крыс завсегда много было. И вот, значит, моряки, пытаясь их извести, сделали однажды открытие. Посадили в железный ящик два десятка шушарок, и держали их там месяц без пищи. В результате осталась одна. Ей дали название – крысиный волк. Потому что потом она только сородичами стала питаться.          

- Ну и к чему ты мне эту байку рассказываешь?

- Я тебе про мотивацию у животных пытаюсь растолковать. А ты… - засмеялся старший инспектор.

- Проще объясняй, - огрызнулся Саня. – Не стесняйся. Какое крысы отношение к косаткам имеют?

- Давай тогда «на пальцах». Посадили северные корейцы китов этих хищных в вольер. И вот сидят они месяц без жратвы. И ясно им становится, что на такой диете они скоро окочурятся. Тут бросают им в бассейн человека.

- Какого еще человека?

- Обыкновенного. Друга моего Ешика.

- А! Понял, - покрутил головой Саня. – Это у них там запросто. Человеческая жизнь там ничего не стоит, это давно известно.

- Вот-вот. Крысы тоже ведь не сразу начинают друг друга грызть. Они стаями живут и сначала вместе стараются держаться, пока надеются из этой ловушки выбраться. А как поймут, что способ сохранить жизнь только один – съесть соседа, поведение свое меняют. И потом крыса, которая остальных слопала, предпочитает сородичей любой другой пище. И косатки так же: как их голодом поморят, они становятся на все готовыми, и жмурика, которого им в бассейн бросят, непременно растерзают.

- А бедолаг таких им могут накидать… - покачал головой Саня. – Уж кого, а политзаключенных в Северной Корее хватает…

- Дошло, - засмеялся Трофимыч. – И живет потом эта косатка в бухте, возле которой находится секретный объект. Вход железной сеткой перекрыт, а она внутри плавает. Все, граница на замке. Никакой диверсант туда даже близко не подкрадется. И уж тем более, никто оттуда не выберется. А уж коли выйдет такой случай, что она вдруг освободится, так ей тогда завсегда на человека поохотиться захочется, ибо он для нее теперь не какая-нибудь экзотическая пища, а нормальная, самая, что ни на есть обычная еда…

На входе в бухту, среди круговерти волн, вдруг как случайная рябь на экране телевизора, появляются несколько плавников. Мелькают – и снова исчезают в толчее воды.

- Трофимыч! Глянь. Кажись, баксы наши приплыли! - проворно хватает Саня со дна длинное, в человеческий рост, противотанковое ружьё – знаменитый ПТРД.

- Ствол в море не суй! - шипит Трофимыч. – Где ты их увидел? – шарит он взглядом вдоль горизонта.

- Боишься, заржавеет? – смеется Саня. - Куда его беречь? Раз стрельнуть, а потом хоть за борт выбрасывай. Как из него стрелять? - елозит он стволом по борту лодки, пытаясь приспособить  хобот ружья так, чтобы из него можно было прицелиться.

- Не зря говорят – менты соленые помидоры не едят, потому что у них голова в банку не влазит. Не тычь, говорю, вниз. Если волна в ствол захлестнет, что будем делать? – шепотом ругается старший инспектор. - Ты из какой позиции пулять собрался?

- Сам не пойму! – злится Саня. – Ты подскажи, если такой умный.

Плавники на миг поднимаются среди бурунов на входе в бухту, и исчезают за мысом. Саня, подпрыгивая от азарта, толкает ногой Трофимыча:

- Чего сидишь? Заводи мотор! Уйдут!..

- Никуда они не денутся, - усмехается тот. - Они сюда рыбу жрать приплыли. Там, за мысом, свал в глубину. Возле него лосось всегда отстаивается. Сейчас мы туда потихоньку подработаем. Сдаётся мне, ты с оморочек на уток не охотился…

- Что ты мне все на мозги капаешь? - вскипает Саня. – Давай поехали!

Трофимыч заводит мотор, и, стараясь не тарахтеть, начинает не спеша двигаться вперёд.

- Слушай, что я говорю! - приказывает он Сане. – Это штука мощная, – кивает он на противотанковое ружье, - Через борт  стрелять не стоит. Чего доброго, она нас самих перевернет. Клади ее на нос, и будем подкрадываться поближе. Сперва я навожу лодку, а как они строго по носу окажутся – целься и бей. И уж постарайся наверняка. Лучше подпусти.

- А ты прав, - пристраиваясь на носу, хмыкает Саня. – Так и впрямь, удобнее. Где они?

- Сейчас вынырнут, - успокаивает его Трофимыч.

Лодка, чуть работая двигателем, медленно движется по морю. Саня, подложив под ствол ватник, сворачивается на носу в позу  эмбриона и, уперев приклад в плечо, пытается углядеть сквозь прицел цель. Однако на морской поверхности не видно ни одной живой мишени. Как только лодка выходит из-за мыса, ее начинает перекатывать с борта на борт крупная зыбь. Ветер, сменив направление, теперь дует с моря. Вдруг Саня привстаёт и, втянув ноздрями воздух, громко шепчет напарнику:

- Чуешь? Перегарчиком рыбным прет? Тут они, рядом. Я этот запах еще под Магаданом на всю жизнь запомнил. Жди, сейчас появятся.

Словно услышав его слова, слева по борту поверхность воды вспарывают высокие плавники. Пять косаток, то появляясь на поверхности воды, то исчезая, плывут тесной группой. Чуть поодаль скользят среди волн еще две. Слышно, как они со свистом втягивают воздух и, пыхтя, выбрасывая вверх струи пара и брызг. Так они дышат и заодно разговаривают: перефыркивание, наряду с неслышным для человеческого уха ультразвуковым щёлканьем служит этим дельфинам основным способом общения. Косатки никуда не торопятся: добычи вокруг полно, и она от них никуда не денется. Самая крупная, что плывет впереди остальных, звучно шлёпает хвостом по воде, и делает неожиданный рывок, переместившись за несколько секунд чуть ли ни на сотню метров. Движение это происходит как бы само собой: черная, с белым пятном посередине спина с торчащим вверх плавником мчится среди волн так, будто ее передвигает громадный магнит или рука невидимого фокусника.

- Не видно ни хрена! - шипит, елозя стволом по борту, Саня. - Далеко, подрули поближе!

Трофимыч направляет лодку в сторону косаток. Но ситуация неожиданно меняется. Заметив моторную лодку, дельфины разворачиваются и, выстроившись полумесяцем, плывут ей навстречу. Перед их головами вскипают белой пеной буруны, и охотникам становится ясно, что скоро они окажутся возле лодки. Со стороны косатки напоминают эскадру боевых кораблей, выходящую на позицию для атаки.

- Блин! Чего ждешь? Стреляй! – хрипит Трофимыч, - Пока они нас самих не утопили…

- Не волнуйся! - отвечает бодро Саня. – Как-нибудь прорвемся…

Стоит оторвать глаз от прицела, и сразу становятся видны плавники. Однако скрытая на три четверти под водой косатка на самом деле представляет собой очень маленькую мишень. И хотя дельфинов семь, выбрать цель и пальнуть в нее у Сани никак не получается. Дело, которое еще минуту назад казалось простым, приобретает совсем другой оборот.

- А они ведь, пожалуй, и впрямь сами не против на нас поохотиться.

-Ты их не разглядывай, а стреляй! – сжав рукоятку лодочного мотора так, что суставы на пальцах кажутся белыми, сипит с кормы Трофимыч. – Ну, чего ждешь?

- Не мешай! - делает отмашку рукой Саня. – Мы их на близкой дистанции возьмем. Смотри, разворачиваются.

Пять косаток, не дойдя до лодки метров сто, ныряют. Лишь две, что плыли в отдалении, остаются на поверхности воды. Наконец наступил тот удобный момент, которого так ждали охотники. Саня наводит хобот своего противотанкового ружья на самого маленького дельфина. Второй, гораздо крупнее, плавает чуть дальше, но инспектор, секунду поколебавшись, принимает решение стрелять в ближнего – так вернее. Поймав черный плавник в прицел, он изгибается, как штангист перед тем, как рывком вздернуть на грудь тяжелое железо. И - на мгновение опередив момент, когда дельфин, изогнув тело, собирается уйти под воду, гремит выстрел.

Нос лодки застилает облако брызг: удар пороховых газов снёс гребни ближайших волн, превратив морскую воду в мельчайшую водяную взвесь. Скоро она рассеивается. Маленькая косатка, выставив из воды боковой плавник, покачивается на волнах, из ее отливающего чёрным глянцем, с белой полосой посередине, тела бьет вверх фонтан ярко-красной крови. Место, где несколько секунд назад плавал исполинский дельфин, кипит от ударов хвоста. Саня, шаря взглядом по поверхности воды, дергает рукоятку (латунная гильза, воняя аммиаком, летит на дно лодки) и, клацнув затвором, загоняет в ствол своего противотанкового монстра ещё один патрон.

Вторая косатка сразу после выстрела исчезает под водой. Гладь моря пуста, лишь подстреленный дельфин, брызгая кровью, которая из алой становится постепенно темно-красной, бьется в волнах. Агония продолжается недолго: через минуту подранок передергивается всем телом, последний раз бьет хвостом и, мелко дрожа, замирает. Жизнь, вместе с выброшенной через пробитое сердце кровью, покидает дельфина  и, застыв в толще воды черной неподвижной сигарой, он начинает медленно опускаться на дно.

Трофимыч, подняв глаза к небу, скалится своей металлической улыбкой и быстро крестится:

- Кажись, заработали мы наши баксы! Завтра-послезавтра ее на берег выбросит, и – можно к Саиду идти, за зарплатой, - подмигивает он напарнику. Вдруг выражение лица у него меняется: - Ой, Сань, смотри, - по-бабьи плаксиво вскакивает он. - Всплывает!..

Из толщи воды в направлении лодки быстро движется из глубины на поверхность гигантская черно-белая тень. Саня, заметив ее, вскакивает и вскидывает к плечу длинное ружье. Метровый плавник вырастает рядом с бортом, кажется, еще секунда - и напоминающая черно-белый арбуз голова  одним толчком перевернет утлое суденышко. Но косатка почему-то не атакует врага а, высунув голову из воды, рассматривает сидящих в лодке людей, будто спрашивая у них, почему погиб ее ребенок.  Если дельфину можно приписать человеческие чувства, то правильнее всего сказать, что в его глазах отражается полное непонимание того, что сейчас здесь происходит.

Но продолжается этот немой диалог недолго. После секундной паузы  Саня, сориентировавшись в обстановке, наводит ПТРД на косатку и, даже не прижимая приклад к плечу, жмет на курок. Отброшенный отдачей, он плашмя падает на дно «Прогресса». Противотанковое ружье плюхается в воду и, блеснув металлическим прикладом,  исчезает в глубине.

В ту же секунду море рядом с лодкой превращается в ад. Фонтан воды, пронизанный струей крови, бьет из дыхательного отверстия на спине дельфина. В двух метрах от лодки, среди волн, поднятых бьющимся в судорогах телом, черным маятником колышется голова косатки, и взмывает, вновь опадая вниз, словно огромная бабочка похожий на перевернутый полумесяц хвост.  

- Трофимыч, газу давай! Газу!  - болтая в воздухе ногами, истошно орёт Саня, загораживаясь руками от вздымающегося над головой хвоста.

Старший инспектор, лицо которого после того, как события приняли такой неожиданный оборот, стало серым, как оберточная бумага, выходит из оцепенения и, оглянувшись назад, резко крутит рукоятку лодочного мотора. Получив лошадиную порцию бензина, «Вихрь» взревывает и толчком выбрасывает лодку из воды. Стукаясь днищем о гребни волн, «Прогресс» быстро несется прочь от места побоища. Там все еще булькают пузыри и гуляют поднятые перемещениями большого тела буруны, а в толще воды густо набухает, а затем расплывается и бледнеет огромное красное пятно.

- Все! Песец! - уже спокойно произносит Саня, оглядываясь назад. – Трофимыч, сбавь газ, никто за нами не гонится. Ты как, живой?

- Живой, - отзывается старший инспектор. Он останавливает лодку, сбрасывает с ног резиновые сапоги и, не обращая внимания на напарника, начинает стягивать с себя штаны: - Обосрался только. Кальсоны  придется менять. Ладно, с тех денег, что нам за эти ужасти заплатят, я их целый контейнер куплю, - скомкав нижнее белье, он швыряет его за борт, и, залазя худыми, бледными ногами обратно в комбинезон, твердо произносит: - Сегодня точно напьюсь! Нет сил терпеть такие муки. Иначе хана, сердце не выдержит.

Пока Трофимыч приводит себя в порядок, почти у самой линии горизонта, вновь появляются на поверхности воды черные плавники. Развив максимальную скорость, косатки плывут прочь от этих мест, все дальше и дальше от берегов России.

Местный браконьер Евгений Сидоренко, по оперативным данным вот уже много лет занимающийся ловлей трепанга, при встрече с одним из наших сотрудников в неформальной обстановке рассказал, что за последний год в прибрежных водах погибло немало водолазов. «Навскидку я могу назвать десяток имен людей, которых знал или о ком слышал. Но всерьез расследованием их гибели никто не занимался. Кто же пойдет в милицию с заявлением: «Погиб браконьер». Уверен, что они могли погибнуть от акул. Лично я до октября с нырянием заканчиваю. Денег пока хватает, а с акулами бороться я не умею».

Из материалов Хасанского РОВД

Двадцать вторая глава - здесь.