"Мыс Гамова" - книга, в которой было предсказано нападение акул на приморцев

Обсудить книгу и оставить свои пожелания можно в комментариях. Приятного прочтения!

                                                     ГЛАВА 18

Вечер. Пляж около поселка пуст. Купальный сезон подошел к концу, праздник, который длился здесь два месяца, завершился. Вода в море все еще теплая, но по ночам  холодно, и отдыхать стало как-то неуютно.

У дома профессора стоит купленный лет десять назад в Японии джип. В кресле у камина сидит обрюзгший, с одутловатой физиономией пожилой мужчина. У него типично славянские черты лица, тот, узнаваемый в любой толпе национальный признак, когда кажется, что из ста встречных пешеходов двое или трое родные братья или близкие родственники. Попыхивая сигаретой, мужчина наблюдает, как профессор расставляет на журнальном столике чашечки для кофе.

- Сейчас мы все организуем, как в старые, добрые времена. Вы каким ветром к нам? По делам? – спрашивает Хинкель гостя.

- Пообщаться захотелось, - улыбается тот. – По душам. Ну и, как обычно, вопросики кое-какие позадавать.

- По душам? – хмыкает Хинкель. – Юрий Николаевич, сколько лет мы с вами знакомы?

- Еще при Брежневе мне первый раз ваше досье принесли, - отвечает собеседник. - Тогда у нас в отделе и познакомились.

- Да-да! Я тоже еще с тех пор помню, что без причины вы вопросы не задаете.

- Так ведь работа такая, - мягко улыбнулся Юрий Николаевич. – Сами понимаете…

- Понимаю. И какие детали моей нынешней биографии ваше «Управление Добрых Дел» интересуют?

- Игорь Соломонович, ну почему вы чуть что - сразу в штыки! - смеется собеседник. – Между прочим, из людей, с кем можно вот так, просто побеседовать, у меня здесь только вы и остались.

- Весьма польщен, - кивает Хинкель. – Так что за вопросики?

- Да вот… Пытаюсь разобраться, что у нас в районе мыса Гамова происходит.

- Ну и дела! Даже представить не мог, что доживу до того момента, когда сам полковник Симаков будет у меня спрашивать о том, что вокруг творится, - смеется Хинкель. – Юрий Николаевич, вы шутите? Очень оригинально. Раньше у работников вашего учреждения юмор попроще был. Вам кофе как, с сахаром? Вы, я помню, крепкий любите.

- Спасибо! Нет, сахар не надо, - улыбнулся полковник. - Ладно, коли вы настаиваете, давайте я пару вопросов задам. Что-то чеченцы в гости к вам зачастили, Игорь Соломонович.

- Вот в чем дело! Хотите узнать, зачем сюда Саид приезжал?

- Именно так. Сами понимаете, человек он уважаемый, но по некоторым причинам, вам, безусловно, известным, находится у нас под пристальным наблюдением. Как и его… помощники. И с морского заповедника инспектор к вам часто стал заглядывать. Что у него к вам за симпатия возникла, не подскажете?

- Саня, что ли? – удивленно посмотрел на полковника Хинкель. - Он консультируется, как правильно аквалангом пользоваться. А вам он зачем? Охрана морской фауны вроде не по вашему профилю?

- У нас вся охрана «по профилю», - пояснил Юрий Николаевич. - Про инспектора, так и быть, расскажу. Он бывший работник МВД, был начальником отдела, выполнял даже некоторые специальные поручения. Мы ему чуть медаль по ошибке не дали. Выгнали его из органов за связь с преступной группировкой. Слышали про операцию «Оборотни в погонах». Центр, наконец, дал команду перетряхнуть силовые структуры, выяснить, кто у них на закон работает, а кто, прикрываясь званием и должностью, на собственный карман. При расчистке этих авгиевых конюшен и всплыл ваш Саня. Мне он и впрямь не интересен. Просто хочу ваше внимание обратить, что за фрукт к вам в друзья набивается. А вот Саид… Так зачем он все-таки приезжал?

- Выведывать государственные секреты? - ухмыльнулся Хинкель. – Зачем же еще?

- Ух ты? - всплескивает руками полковник. – И что вы ему рассказали?

- Все! – смеется профессор. – Все, что знал. А вы боитесь, что он сведения по психологии морских млекопитающих в Чечню отправит?

- Чечня меня меньше всего волнует, - становится серьезным Юрий Николаевич. – Вы же знаете, как я к событиям на Кавказе отношусь. Мне важно, что здесь происходит. Саид ведь не просто так к вам в гости пожаловал? И помощник его на следующий день с вами в Славянку зачем-то ездил. Что за возня такая, Игорь Соломонович?

- Да особой возни как раз нет, - вздохнул Хинкель. – Саид хотел узнать, что происходит в море.

- А что, в море что-то происходит? - Юрий Николаевич наклоняется к стоящему у ног портфелю, достает бутылку коньяка, две стопки, лимон. – Игорь Соломонович, кофе больше, ей Богу… - хлопает он себя ладонью по левой стороне груди, - не хочу. А вот коньячка бы выпил. Не составите компанию?

- С удовольствием! В море, Юрий Николаевич, очень плохие вещи творятся.

- По нашим данным, за последние четыре месяца там семь человек без вести пропало, - наливая стопки доверху, кивает полковник. - Но вы тут причем? За здоровье!

- Здоровье нам, конечно, не помешает, - поднимает свою рюмку профессор. - Вы как после инфаркта, оклемались?

- Да вроде. А вы после инсульта?

- Тоже. Вроде… Ладно. Все под Богом ходим. Так рассказать, что в море творится?

- Буду очень признателен, Игорь Соломонович.

- Похоже, что где-то около нас плавает большая белая акула.

- Вы в этом уверены? – пристально смотрит на профессора Юрий Николаевич.

- С Зурабом я ездил в морг, осматривал труп девушки. У нее сломан позвоночник, тело практически разорвано пополам. Это могла сделать только огромная акула.

- Значит, вы уверены, что это акула? А Саиду эти сведения зачем?

- Он хотел, чтобы я поймал эту акулу.

- И что вы ему ответили?

- Я отказался. Мне, честно говоря, даже  в голову не приходит, что тут можно предпринять, - пожимает плечами профессор. – Сегодня любой из нас, плавая под водой, может подвергнуться нападению. Поэтому я закрыл прием туристов. Объяснил своим клиентам, что таковы обстоятельства. Что еще я могу сделать?

- Игорь Соломонович, в бригадах, которые работают на Саида, водолазы боятся лезть под воду. Он и его компаньоны несут большие убытки, - Юрий Николаевич опять наливает полные стопки. - Вы же знаете, что такой человек, как Саид, будет искать возможность любой ценой решить свои проблемы. Вот я и интересуюсь его планами. Игорь Соломонович, - показывает полковник на полные стопки. – Забыли золотое правило: не вовремя выпитая вторая - зря угробленная первая.

- Юрий Николаевич, понимаю, у вас профессиональная черта - говорить загадками. Но… Вам  что-то известно о том, что собирается делать Саид? – поворачивается к нему профессор.

- Пока ничего, - покачал головой полковник. – Так, одни предположения.

- Саид спрашивал, чему мы учили косаток. Его интересовало, могут ли они охотиться на людей, - задумчиво произносит Хинкель. - Зураб, его помощник, служил у меня в лаборатории и видел, как в океанариуме проходили подготовку пловцы из спецподразделения на острове Русском.  Вы-то, надеюсь, не считаете, что мои дельфины могут иметь отношение к исчезновению аквалангистов?

- Игорь Соломонович! Я могу назвать много причин, почему пропали люди. И уверен, что косатки здесь ни при чем. Хотя не исключаю, что Саид думает иначе. Но его точка зрения меня абсолютно не интересует. А вот ваше мнение- это важно. Информация о том, что в наших водах плавает акула, причем не какая-нибудь сельдевая, а именно большая белая, вполне совпадает с теми сведениями, которые я получил из других, весьма далеких от морской биологии, источников.

- У вас есть версия, откуда она могла здесь появиться? - повернулся к Юрию Николаевичу Хинкель. – Ну-ка, изложите!

- Так и быть, открою вам этот секрет, - вздохнул тот. – Лет десять назад, когда у нас, все трещало по швам, наши товарищи, изучающие, что происходит там… - кивнул он в сторону окна, - за забором, обратили внимание, что в некоторых научных учреждениях США, которые занимались исключительно вопросами океанографии, стали углубленно изучать именно акул.

- Вы что, за всей наукой следите? - посмотрел на собеседника с явным интересом Хинкель.

- Не за всей, конечно, - усмехнулся тот. – Так, проверяем время от времени всякие отклонения. Они происходят, поверьте мне на слово, вовсе не просто так, и если их правильно отслеживать, можно контролировать и сам процесс. И вот, до нас дошли сведения, что в Калифорнии, недалеко от Сан-Диего, в Ла-Холье…

- Уж не университет ли Скриппса вы имеете в виду?

- Браво! - похлопал в ладоши полковник. – А вам откуда знакомо это место?

- Это же очень известное место. Я у них материал для диссертации в концее 70-х собирал. Загляните в мое досье. Правда, в Америку вы меня тогда так и не пустили, но в море, на их плавучей лаборатории «Альфа Хеликс» вместе с Пьером Схоландером, их главным научным руководителем, я проболтался достаточно. Значит, они акулами сейчас занимаются? Странно. Раньше их киты больше интересовали. А зачем? Вы разобрались?

- Вы нас недооцениваете, Игорь Соломонович. Конечно. И что самое интересное, пристальней всего они изучали как раз большую белую. Причем отнюдь не на частные пожертвования. Когда в такой области науки, как морская биология, вдруг возникают большие деньги, без комментариев ясно, что это военный заказ. Вот только на первых порах было сложно понять, на кой ляд ВМФ США нужна научная работа на тему: «Выделение мочи почками большой белой акулы»?

- В добрые советские времена мы и более странными вещами занимались, - пожал плечами профессор. - И ничего, никого это тогда не удивляло. Ну и как? Угадали, для чего американской армии понадобились эти сведения?

- А то! – усмехнулся полковник. – Они решили использовать этих акул так же, как мы в свое время хотели применять косаток. В научных лабораториях США из грозного морского хищника смастерили послушного биологического робота, который делает то, что требуют от него люди.

- Да вы что?

- То-то и оно. Они научились управлять поведением акулы с подводной лодки. Она перемещается в заданном районе, а  закрепленные на ней приборы фиксируют всё, что творится вокруг. При этом она практически незаметна для средств внешнего наблюдения. Похоже, что один из образцов этих научных экспериментов и плавает где-то около нас, питаясь попутно купальщиками и браконьерами. 

- Юрий Николаевич, по-моему, это что-то из области научной фантастики, - засмеялся профессор.

- Почему? - развел руками полковник. – Разве вы сами в свое время не пытались управлять поведением косаток? А ведь с тех пор наука шагнула далеко вперед.

- Вас это, наверное, удивит, но я считаю, что мне в частном порядке удалось добиться гораздо более значительных успехов, - засмеялся Хинкель. – Но в данном случае речь идет, как я понимаю, не о науке. Как ученый могу подтвердить: применяя различные методы воздействия на психику и функции головного мозга любым живым объектом можно управлять. Однако процесс тотального контроля над поведением объекта очень дорого обходится. Плюс к тому, акулу надо не только психически модифицировать, но и  «зарядить» сложным оборудованием, да еще и иметь в непосредственной близости от нее  подводную лодку с хорошо обученным экипажем, который будет управлять ее движением и записывать передаваемые сигналы. Какой смысл американцам запускать возле наших берегов такую живую платформу для сбора разведывательных данных? Насколько я знаю, никаких военно-морских сил у северных корейцев нет. А для чего еще ее можно использовать? Чтобы разогнать шастающих в акватории морского заповедника браконьеров? Когда я и мои подопечные выполняли вашу военную программу, мы только раз обнаружили в водах, прилегающих к мысу Гамова, посторонний подводный объект.  Помните, когда это было? Через две недели после того, как наши ВВС сбили в районе Камчатки южнокорейский пассажирский самолет. Но тогда  у американцев был смысл здесь появляться! Вспомните, какой военно-морской флот во Владивостоке базировался! А сегодня что им тут делать? Какие сведения, о каком флоте они могут собрать? Сколько кораблей у нас еще осталось для сдачи на металлолом? Для того чтобы их получить, не надо запускать в наши территориальные воды начиненного сложной электроникой биологического робота. Дайте нашим адмиралам хорошую взятку, и вам всю необходимую информацию прямо в Интернете выложат! Хотите, расскажу, как можно за один день захватить  Приморский край. Это вам не «Буря в пустыне». И Джеймс Бонд тут тоже не нужен. Надо объявить через местные СМИ, что в Пожарском районе госдепартамент США выбросит с помощью ракеты десять миллионов долларов мелкими купюрами. Даю полную гарантию, что за сутки до этого счастливого момента весь участок возможного десанта будет оцеплен нашими доблестными войсками, мимо которых наружу даже и мышь не пробежит. А внутри, пользуясь своим неотъемлемым правом на «стой, кто идет», будут сидеть отцы-командиры и ждать, когда на их головы посыплется манна небесная в виде бумажек с портретами президентов. Может, из посторонних туда еще губернатор просочится вместе с какими-нибудь депутатами, чтобы, не дай Бог, не пропустить такое важное событие. 

- Сурово вы, батенька, к нашим вооруженным силам относитесь, –  улыбнулся Юрий Николаевич.

- Как они того заслуживают, так и отношусь, - пожал плечами Хинкель. - Через пять минут после того, как с неба начнут падать иностранные дензнаки, на крышу штаба флота во Владивостоке можно высаживать десант и забирать всё голыми руками. Военным не до войны будет, им надо деньги делить. А войска их от прочих жителей России будут охранять, смотреть, чтобы какой-нибудь крестьянин у себя на поле лишнюю банкноту не подобрал. Так что вся война закончится за пару часов без единого выстрела.  Может, вы из своего пистолета пару раз успеете пальнуть, но, я думаю, кадровые офицеры вас не поймут. С пачкой долларов в кармане каждый из них сразу захочет служить не какой-то абстрактной Родине, а лично самому себе.

- В главном вы, как ни странно, правы. Не ради наших военных секретов плавает здесь эта чертова акула. Американцам до нас и впрямь нет дела, их волнует Северная Корея, до границы с которой от места, где мы с вами сейчас находимся, рукой подать. Даже для нас, ближайших соседей, эта территория сегодня «терра инкогнито». Что там творится, никто не знает. Между тем ядерную бомбу Ким Чен Ир всего в двухстах километрах от нашей границы взорвал. Я вижу, Игорь Соломонович, вас эти события мало волнуют?

- Почему же? Про акулу очень даже любопытно. Если рассматривать вопрос с научной точки зрения, все сделано очень грамотно. Для сборки разведданных эти твари подходят идеально. В море у них практически нет врагов, они много путешествуют и питаются любой пищей, от сардин до тюленей. Проведя рейд вдоль интересующей американскую разведку территории, акула уходит в нейтральные воды, где ее никто не рассматривает как потенциального шпиона. Там она охотится, ожидая очередной приказ, и как только команда поступит – исчезает. В таких действиях нет никакой логики, и, значит, их невозможно анализировать. Если в институте Скриппса ухитрились создать такого радиоуправляемого монстра, я как ученый им просто аплодирую. Но что американцы станут использовать такую дорогую технологию для того, чтобы шпионить за нашим ближайшим соседом, простите, все-таки не верю. Вот уж честь для господина Ким Чен Ира! – покачал головой Хинкель. – Неужели северные корейцы со своей карликовой бомбой и непонятно  куда улетевшими ракетами представляют какую-то опасность для Америки?

- Конечно, максимум, на что способен режим Ким Чен Ира, это провокация на границе с Южной Кореей, - усмехнулся Юрий Николаевич. - Северная Корея с ее ядерными амбициями напоминает моську, которая пытается тявкать на слона. Но науськивает эту злобную собачку основной экономический и военный противник США – Китай. Единственное государство, с которым у Северной Кореи нормальные дипломатические и торговые, а значит, и дружеские отношения. А Китаю американцы сегодня на всех фронтах уделяют самое пристальное внимание.

- Короче: «И вечный бой! Покой нам только снится», - посмотрев на черный, беспросветный мрак за окном, продекламировал Хинкель. – Юрий Николаевич, у вас есть еще вопросики? Тогда задавайте.

- Все, что мне требовалось, я уже выяснил, - ловко открыл вторую бутылку полковник. – Если мои предположения насчет акулы окажутся лишь подозрениями, я буду только рад. Есть, правда, еще один вопрос… - чуть прищурившись, посмотрел на профессора гость, – но уже, так сказать, в личном плане. Игорь Соломонович, можете вы мне честно сказать, почему отсюда не уезжаете? В чем смысл вашего существования на краю земли? Жизнь ведь, по большому счету, уже прожита, и перед сном, когда глаза закроешь, осознаешь, что находишься даже не на рубеже ее, а почти за пределами. Про меня все понятно, я на старости лет один остался. Видимо, и умирать здесь придется, на той территории, которую всю жизнь охранял. А вы? У вас ведь дети за границей. И, насколько я знаю, хорошо устроены. Почему вы к ним не переберетесь? И живите там спокойно. Внуков нянчите. Продолжайте свои исследования, если это вам так интересно. Вам же выезд за границу в свое время только на двадцать лет закрыли. А теперь – пожалуйста! Вас с вашим опытом и знаниями в любом научно-исследовательском центре с руками оторвут. Или боитесь, что где-нибудь в Австралии хуже будет?

- Если с точки зрения материальных условий, то, скорей всего, гораздо лучше, - без тени прежней иронии произнес Хинкель. – Но! У меня в этой жизни есть цель, ради которой я обязан находиться здесь. Чтобы достигнуть ее, я готов пойти на любые жертвы. Тем более… - развел он руками, - с нашими инфарктами и инсультами времени для этого осталось не так уж много.

- Насколько я знаю, вы всю жизнь изучаете косаток. Неужели это и есть та цель, ради которой вы готовы провести остаток жизни на берегу этой бухты? - улыбнулся полковник. – Не пойму, что мешает вам исследовать ваших зубастых китов где-нибудь в Новой Зеландии?

- Дело в том, что группа дельфинов, с которой я работаю, обитает в заливе Петра Великого. И они никогда не покинут этот район, - покачал головой Хинкель. – Поэтому я тоже отсюда уехать не могу.

- Вот как! – удивился Юрий Николаевич. – Вы что, во время ваших опытов внушили им любовь к России?

- Почти угадали, - залпом опрокинув стопку, кивнул Хинкель.

- Тогда я уважаю ваших питомцев гораздо больше, чем некоторых бывших сослуживцев. А чем вызвана такая преданность к нашим территориальным водам, можете объяснить?

- Могу, - откинулся в кресле профессор. - Причина, по которой эти касатки никуда отсюда не уйдут проста: гены.

- Игорь Соломонович, они что, мутанты?

- Нет. Они резиденты.

- Кто? – поперхнулся коньяком полковник. - Первый раз слышу, что у китов есть служба внешней разведки!

- Я не шучу. Косатки делятся на несколько групп, которые отличаются на генетическом уровне, и уж тем более по остальным параметрам: звукам, издаваемым при общении, способам добывания пищи, методам охоты. Мои косатки относятся к разновидности, которая обитает на одной территории, то есть они - типичные резиденты. Открою вам еще один секрет: я уверен, что эти дельфины так же разумны, как и мы. И я в порядке личного эксперимента пытаюсь начать диалог с ними как с разумными существами.

- Вот как! – удивленно посмотрел на Хинкеля Юрий Николаевич. – Ну и ну!.. И что, за тридцать лет вы так и не научились с ними общаться?

- К сожалению, сам процесс обмена информацией между нами очень затруднен. И пока ни я, ни они эти трудности не могут преодолеть.

- А в чем заключается проблема?

- Контакт подразумевает обмен информацией. А между человеком и дельфином это невозможно по принципиальным соображениям. У нас слишком разная система передачи этой информации.

- Насколько я знаю, дельфины прекрасно дрессируются.

- Для того, чтобы заставить их выполнять команды, не нужно вступать с ними в контакт. А вот когда дело доходит до общения… Проблема в методах передачи. Дело в том, что дельфины общаются между собой главным образом с помощью эхолокации.

- Ее для перемещения в пространстве используют даже летучие мыши, - усмехнулся Юрий Николаевич. – И как эта эхолокация мешает вашим контактам? Объясните? Я слушаю вас, Игорь Соломонович, очень внимательно слушаю.

- Что является отличительным признаком разума? – исподлобья посмотрел на полковника профессор.

- Наверное, умение мыслить, – постучал Юрий Николаевич пальцем по лбу.

 - Ошибаетесь, - засмеялся Хинкель. – Мысли всего лишь рябь из хаотичных импульсов на поверхности сознания. Чтобы эта смесь сигналов стала понятна другому разумному существу, нужно произвести какое-то действие. Какое? Не напрягайтесь, я объясню: разумными нас делает речь. Способность издавать звуки, в которых заложен информационный сигнал, – вот что позволило человеку стать «гомо сапиенсом» и создать цивилизацию. Отбери у нас возможность  получать знания через речь, и мы сразу перестанем быть разумными существами. Прототип Робинзона Крузо, английский моряк Селькирк, превратился в дикаря всего за четыре года пребывания в одиночестве на необитаемом острове.

- А как это связано с вашими опытами?

- Напрямую. Что мы передаем друг другу, когда произносим слова? Информацию о своем внутреннем состоянии и об окружающем внешнем мире. Дельфинам столь сложный механизм общения просто не требуется. Зачем придумывать сочетания звуков для того, чтобы охарактеризовать тот или иной предмет, если достаточно издать щелчок. По тону сигнала остальным тут же станет известно твое отношение к этому предмету, а о том, что это такое, они узнают, получив его звуковое отражение. Способность расшифровывать чужие сигналы и извлекать из них нужную информацию объясняет, почему у этих разумных существ так и не появилась речь. Она им просто не нужна!

- Да, изящно, - кивнул полковник. – Но как это мешает нам понимать друг друга?

- Это не просто мешает. Отсутствует сама возможность вступить в контакт. Чтобы как-то общаться, надо  понимать друг друга. Пока абсолютно неясно, как это делать. Ведь никаких принципов перевода звуковых символов на язык слов нет. Нельзя сказать, что это невозможно, ведь способность к эхолокации присуща и нам, людям. Наверное, и дельфины тоже способны как-то  воспринимать произносимые нами звуки. Есть убедительные свидетельства того, что обмен информацией между человеком и разумными морскими млекопитающими происходил и раньше, - отхлебнул из рюмки Хинкель. - Существует средневековая карта Антарктиды, на которой абсолютно правильно, со всеми изгибами береговой линии изображен этот континент. Не ледовой панцирь, который его покрывает, а сама суша. Но ведь она находится под слоем льда, толщина которого кое-где достигает километра. В семнадцатом веке, когда была составлена эта карта, рельеф берега люди знать не могли. Откуда, как вы думаете, мы получили эту информацию? Кто нам ее передал?

- Неужели они?!.. - покосился полковник на фотографии на стене.

- У вас есть другие варианты? Если не они, то только инопланетяне. Выбирайте, кто вам больше по вкусу.

- Дельфины, конечно, всяко приятней будут, чем марсиане, - ухмыльнулся Юрий Николаевич. – Но если мы так давно знакомы, почему же до сих пор не общаемся? Ведь если карта существует, то контакт уже состоялся?

- Скорей всего, он носил разовый характер и потом был разорван. Причина может быть какой угодно. Глупый китобой метнул свой гарпун в бок всплывшему у борта его вельбота дельфину, уничтожив посланца доброй воли. И все, возможность дальнейшего общения исчезла. Кроме того, есть еще одна проблема. Наша цивилизация их совершенно не интересует. Они давно наблюдают за нами, не испытывая ни малейшего желания вступать с людьми в какие бы то ни было переговоры.

- Тогда почему вы так уверены, что вступить в эти переговоры удастся именно вам?

- Сложилась уникальная ситуация. Я много лет работаю с этой группой дельфинов, и есть все основания полагать, что они считают меня членом своей семьи. У косаток сложные семейные связи, и привязанности между членами группы чрезвычайно сильны. Это позволяет мне надеяться на взаимопонимание. Пока важно само их желание вступить со мной хоть в какие-то отношения, а уж затем я буду искать возможность обмениваться информацией.

- Вот как?  Объясните мне, пожалуйста, а чем мы им так не угодили?

- Думаю, наша цивилизация кажется им чересчур жестокой.

– Ну и ну!.. - ухмыльнулся Юрий Николаевич. - А они значит, такие добрые, милые и пушистые. Они же сами хищники! Когда я служил на севере, мне приходилось видеть, как косатки охотятся на тюленей! Это же не охота, а садизм! Вряд ли люди относятся к живым существам более жестоко, чем они.

- Куры и коровы, которых мы превращаем в продукты питания на своих птицефабриках и скотобойнях, тоже не считают наши методы обращения с ними чересчур гуманными, - рассмеялся Игорь Соломонович. - Дело не в этом. Они не хотят вступать с нами в контакт не из-за того, что мы убиваем для своих нужд свиней и кур. Их не устраивает то, как мы используем окружающую среду.

- Простите за каламбур, но если они разумны, это не разумно, - развел руками Юрий Николаевич. – Мы, люди, как вид разумных существ доминируем на планете. Это им, а не нам, надо искать с нами общения. Если, конечно, они разумны…

- Зачем?

- Да хотя бы затем, чтобы сохранить свою среду обитания. Ведь человек скоро может изменить ее. Вы же знаете, что происходит с климатом. А ресурсы? Мы скоро лишим их пищи. Вы, ученые, уже предсказали дату, когда в море будет выловлена последняя треска. Они что, не в состоянии анализировать эти факты? Если они и впрямь разумны…

- Это не они, а мы не в состоянии их анализировать. Юрий Николаевич, поменьше смотрите голливудские блокбастеры типа «Послезавтра». Сценарий, который в ближайшем будущем ожидает нашу планету, абсолютно не похож на события, которые там изображены. Поймите, наши цивилизации, хоть и существуют параллельно на одной планете, не пересекаются ни по каким параметрам. Глобальное потепление, которое так беспокоит человечество, практически не повлияет на температуру воды в мировом океане. В худшем случае за сотню лет она изменится на одну десятую градуса. Этот процесс почти не отразится на образе жизни обитателей моря. Среда, в которой они живут, куда более инертна, чем та, в которой существуем мы. Поэтому изменения климата им нипочем. А про то, что мы можем оставить их без пищи, и тем более говорить смешно. Количество морепродуктов, которое добывает человек, цедя своими сетями морские просторы, составляет жалкие десять процентов от тех миллионов тонн, что съедают киты, тюлени и наши с вами братья по разуму косатки. Так что на этой почве вступать с нами в контакт у них  нет никакой необходимости.

- Но мы контролируем большую часть земной поверхности, – почесал подбородок полковник.

- Еще одно распространенное заблуждение, - рассмеялся Хинкель. - О каком контроле вы говорите? Мы, люди, упиваемся манией собственного величия и совсем не обращаем внимания на реальные факты. Две третьих земной поверхности занимает океан, где есть территории, куда путь нам пока заказан.

- Так уж и заказан?

- Хотите пример? Помните ураган «Катрина»? Пока он гулял в Мексиканском заливе, американцы присвоили ему первую, самую слабую, категорию. Но когда через несколько часов он обрушился на Новый Орлеан, ему дали пять баллов. От урагана такой силы невозможно спастись, тут выход один – эвакуировать людей из зоны бедствия. Но было поздно.

- Помню, помню я эту «Катрину». В их СМИ долго мусолили потом тему про вражеские силы, которые научились управлять климатом и организовали эту катастрофу. Что, конечно, полный бред. 

- Согласен. Но важно не это. Почему метеорологи и службы наблюдения, которые опираются на государство с его неограниченными финансовыми возможностями, не смогли предсказать этот тайфун? Потому, что нельзя делать точные прогнозы, если у тебя нет никакой информации как минимум о четверти земной поверхности. Речь, конечно, идет не о Средиземном море, где, куда ни плюнь, или яхта, или вилла, а о той зоне океана, которую называют «ревущие сороковые». Всё, что происходит в этом районе, непосредственно влияет на погоду в любой части Земли. В молодости я попадал туда пару раз во время океанографических экспедиций и могу честно признаться, впечатления от этих широт у меня остались самые неприятные. Штормы по восемь-десять баллов продолжаются несколько суток, и пока гигантские валы, как щепку, кидают судно, команда на борту лежит пластом. В этих условиях даже самые выносливые долго не выдерживают. У нас был случай, когда один из членов команды, крепкий вроде бы мужик, не боявшийся  ни бога, ни черта, вдруг за обедом в кают-компании заявил, что он устал от непрерывной качки и свиста ветра и поэтому отправляется домой…

- И как, дошел?

- Не успел. Никто сначала не понял, что он говорит всерьез. Но когда тот с чемоданом в руках вышел из каюты и попытался шагнуть за борт – поверили. В итоге до конца рейса он находился в закрытом помещении и беседовал с женой. Никаких метеостанций в тех широтах нет, и, скорей всего, они никогда там не появятся, потому что человеку в этих местах делать нечего. А косатки чувствуют себя вполне комфортно, это район их постоянного обитания. И у них нет оснований опасаться, что им когда-нибудь придется уступить эту территорию нам.

- Дельфины и впрямь гораздо лучше приспособлены к жизни в условиях открытого моря, - согласился полковник. – И еще они раньше нас изобрели такую полезную вещь, как радар. Но все равно в технических областях мы значительно превосходим наших, как вы их называете, братьев по разуму.

- Еще одно заблуждение, - откинул назад голову Хинкель. – Я не буду сейчас высказывать все, что я думаю по этому поводу, иначе вы подумаете, что я ненавижу людей и люблю одних дельфинов. Но, поверьте, напрасно мы гордимся своими техническими достижениями. С точки зрения использования свойств собственного организма в применении к условиям среды обитания, тот же кашалот устроен гораздо рациональнее, чем самая современная подводная лодка. А она, как-никак, считается одним из  достижений нашего технического прогресса.

- Ладно! - кивнул полковник. – Если вы считаете, что киты так умны, пусть так и будет. А вы сами сейчас ныряете? Или тоже акулы боитесь? – внезапно  сменил он тему разговора.

- Ныряю, - усмехнулся профессор. - Но не один. Я подаю сигналы, и мои косатки приплывают туда, куда я их зову. А в их присутствии никакая акула мне не страшна.

- То есть контакт с дельфинами все-таки состоялся?

- Во всяком случае, у них есть желание общаться. Но, похоже, они сами пока не могут понять, нужен ли я им, или, вернее, нужны ли мы друг другу. Да и я не уверен, имеет ли контакт с нами для них какой-то смысл? Я представляю расу, которая взрывает атомные бомбы, сбрасывает в море ядовитые отходы, отравляет атмосферу, уничтожая жизнь вокруг себя. Никакой потребности в общении с нами у них нет, и, в отличие от нас, они могут жить на этой планете как угодно долго. А вот если они станут общаться с нами? Будет ли их жизнь столь же безмятежной? Задаю себе этот вопрос и ловлю себя на мысли, что не знаю, что сказать. Положа руку на сердце, попробуйте честно сами ответить: вы уверены, что наша цивилизация будет существовать через тысячу, десять тысяч, да что там – через сто или двести лет?

- Нет, не уверен! - вздохнул  полковник. – Вы счастливый человек. Может и блаженный, но счастливый, а это главное. Верите в ваши контакты, в подводный мир, который никогда не изменится. Вам есть, чем наполнить остаток жизни. А вот мне! Во что мне верить? Ведь моя, как вы выражаетесь, среда обитания в том виде, каком я привык ее воспринимать, уже как бы и не существует. Территория, которую я большую часть жизни тщательно оберегал, в ближайшее время перестанет быть частью России, да и сейчас принадлежит ей фактически номинально. И, что самое обидное, никому до этого нет никакого дела. Вы по этому поводу, как я вижу, не очень переживаете.

- Юрий Николаевич, честно говоря, у этого района, с точки зрения его развития как части России, все равно нет  никаких перспектив. Посмотрите вокруг: нам эта земля практически не нужна. Не стройте иллюзий, большинству наших граждан на то, что происходит здесь, абсолютно наплевать. Никому нет дела до того, что не только с территорией, но и нацией, с теми людьми, которые говорят на русском языке и считают его родным, происходит настоящая катастрофа.  Для Дальнего Востока процесс присоединения к Китаю фактически решен, осталась лишь этнографическая ассимиляция. Это уже необратимый процесс. Если взглянуть на ситуацию с общечеловеческой точки зрения, притязания китайцев на эту территорию правильны. В условиях той борьбы, которая происходит сегодня в мире, самостоятельное существование такой огромной страны, как современная Россия, без чрезвычайных мер по ее сохранению - миф. Разве правильно, когда страна с деградирующим населением контролирует  сорок два процента мировых запасов природных ресурсов? Вам за державу обидно? Но ведь порядки в ней вы и устанавливали. Посмотрите вокруг! – ткнул Хинкель пальцем в ту сторону, где располагались ближайшие дома поселка. – Вы это хотите сохранить для будущего? Это? Лучше вы за себя лично переживайте.

- За себя? - пожевал губами полковник. – За себя уже поздно. Пожалуй, в чем-то вы правы. После долгих размышлений о том, на что я потратил лучшие годы жизни, пришел к неутешительному выводу: время, отпущенное мне природой, израсходовано по большей части впустую. Морально оказался не готов к тому, что государство, которому я столько лет преданно служил, будет разрушено у меня на глазах. Я за идею, а не за кусок хлеба работал. Плохо ли, хорошо выполнял свои обязанности, но всегда был уверен, что делаю это для народа, для той нации, частичкой которой  являюсь. Хоть и заслужил кучу орденов, никаких особых благ в этой жизни не имею и на фоне остальных сослуживцев выгляжу белой вороной. Мы, старая гвардия, слово «Родина» не просто как понятие употребляли, а как обозначение среды, в которой живем. И бороться за нее готовы были любой ценой. И вот… Я вам, честно скажу, завидую: на излете лет вы надеетесь осуществить то, о чем мечтали еще в молодости. Мне же, - развел полковник руками, - такого, пусть даже иллюзорного счастья не дано. Верил всю жизнь в светлое будущее, греб что было сил сквозь бурное течение к далеким берегам. И вот, наконец, доплыл. Вылез, огляделся, и плакать хочется. Течет мутная речка, моет берега. Плещет грязная водичка о серую глину. Вместо кувшинок с русалками  помойка с бомжами, битые бутылки, мат да истеричный хохот. Куда ни посмотришь, тошно становится. К чему стремился, зачем жил? И поздно обратно поворачивать, сюда, спасибо, хватило сил добраться. И ничего уже не поделаешь, все, финиш. Лишь в одном уверен: когда меня в гроб положат мундир, на мне будет чист. Не зря я эти сопки столько лет охранял. А вот кто будет по той земле, что на могилу насыплют, когда меня не станет ходить?

- Что у нас за разговоры сегодня? Вроде не первый раз мы этим делом балуемся, - щелкнул профессор ногтем по горлышку бутылки, - Но раньше таких… декадансов не наблюдалось. Возраст, что ли?

- Наверное, - трет лицо руками полковник.

Тьма за окном начинает бледнеть. Уже почти утро: в сером, пропитанном туманом воздухе слышно, как гудят в море двигатели моторных лодок: это, закончив ночную охоту, возвращаются с промысла браконьеры.

- Слышите? – прикладывает ладонь к уху профессор. – Никакая акула им нипочем. Вчера двоих таких в море встретил. Плавают, как ни в чем не бывало. Камикадзе…

- Это кто тут до сих пор болтает? - внезапно появляется из соседней комнаты заспанная жена профессора, Эмма. – Ого! – смотрит она стол. - Мальчики, вы что, две бутылки уговорили? Это уже алкоголизм. Пять утра, - смотрит она на часы. – Игорь, пора заканчивать. Юрий Николаевич, пойдемте на веранду, я вам на диване постелю.

В пос. Краскино, при досмотре а/м Тойота Марк-2 гос. номер К-365-ХВ изъят вареный трепанг в кол-ве 640 штук.

Рапорт ИДПС Кислюк М. Н.

Девятнадцтая глава - здесь.