"Мыс Гамова" - книга, в которой было предсказано нападение акул на приморцев

Обсудить книгу и оставить свои пожелания можно в комментариях. Приятного прочтения!        

                                                          ГЛАВА 17

На одном из больших островов на территории морского заповедника, на берегу красивой, как будто срисованной с рекламного плаката бухты, находится кордон, где обитает охраняющий данную территорию инспектор. Железный вагончик, то ли для разнообразия, то ли по принципу – что было, тем и красили, на этот раз не зеленого, а почему-то голубого цвета, с проступающими сквозь лазурные разводы ржавыми пятнами. Внутри нары, газовая плитка, рация и печка-буржуйка. Снаружи стол, над ним сколоченный из почерневших досок навес. Внизу, на берегу, белеет ободранным алюминиевым бортом вытащенная на берег моторная лодка.

Среди зарослей шиповника и карликовых сосен, окаймляющих бухту, на фоне круто обрывающихся в изумрудно-прозрачную воду скал и кордон, и его обитатель выглядят инородными вкраплениями.

Чуть подальше по склону сопки стоит  добротный деревянный дом. Рядом с ним  прячется среди низких дубков небольшая, аккуратно срубленная баня, из трубы которой валит дым. Возле нее кипит работа: инспектор, невзрачный, с короткими рыжими волосами, мужичонка лет сорока колет дрова. Закончив, он пихает в печку еще охапку и, вернувшись на кордон, начинает убирать разбросанный около вагончика мусор. Потом садится на лавочку и начинает мурлыкать под нос то ли блатную, то ли из современного репертуара, песню.

Через полчаса на горизонте появляется белый, с высокой надстройкой посередине, катер. Описав плавную дугу, он заходит в бухту и, подойдя к берегу, резко сбрасывает ход.

Инспектор чуть ли не вприпрыжку спускается вниз.  Катер на малых оборотах подходит поближе и, когда сквозь толщу воды  становится отчетливо видно камни, останавливается и бросает якорь.

- Эй! Сан Саныч! Как дела? – машет инспектору рослый парень с наголо бритой головой. – Все нормально?

Пока он разговаривает с егерем, второй, с покатыми, как у борца, плечами, в бинокль изучает обстановку на берегу.

- Ждём! – радостно скалит зубы инспектор. – Баня давно готова. С утра топлю.

- Шеф пока спит. Устал. Давай начинай вещи перетаскивать.

Инспектор, подребезжав лебедкой, спихивает на воду свою дюралевую моторку и, плеща веслами, быстро гребет к катеру. Рослый передает ему несколько сумок, затем сам спрыгивает в лодку.

Пока инспектор, сгибаясь от усердия, таскает наверх вещи, пассажир, вытащив из чехла короткий австрийский автомат "AUG" обходит владения на берегу. Закончив осмотр, он спускается вниз и машет рукой второму:

- Все нормально. Высаживайтесь.

С катера на лодке на берег переправляются ещё трое. У главного - ему чуть за сорок - волевое, как  у многих, кто имеет сегодня власть и деньги, лицо. В молодости "шеф" усиленно занимался спортом, но с тех пор изрядно располнел и обрюзг. Его опухшая, с двойным подбородком, физиономия, украшена квадратной, выпяченной вперед, как у бульдога, челюстью.

- Наконец выбрался! – выйдя на сушу, шеф с хрустом прогибается в спине, зевает.

- Вы надолго к нам, Владимир Петрович? – заглядывает ему в глаза инспектор.

- Дня на три. Есть где понырять?

-  Конечно. Сегодня хотите?

- Да нет, сегодня не будем. Завтра начнем. Пока водочки попьём да в баньке попаримся. Тихо тут?

- Тихо, тихо… - смеётся инспектор. – Я всех разогнал. Ни одна сволочь сунуться не посмеет. К нам незаметно не проникнешь. Извините, у меня через пять минут сеанс связи, - смотрит он на часы. – Про вас докладывать?

- Зачем? – удивлённо смотрит на него Владимир Петрович. –Кому надо, где я, знает. А ты хочешь это по рации всем сообщить? Зачем? Болтай про свои дела.

- Это я на всякий случай спросил, - продолжает с как будто наклеенной на лице улыбкой скалить зубы инспектор – Я еще нужен? Или можно идти?

- Иди! – хлопает его по плечу Макс. – И больше дурацких вопросов не задавай. Тоже мне, слуга закона.

Следуя вслед за Владимиром Петровичем, оба телохранителя поднимаются по тропинке к дому. Они по привычке время от времени  оглядываются, но здесь некого опасаться, поэтому парни расслабленны и лица их спокойны.

У шефа в кармане начинает вибрировать, испуская прерывистые трели, телефон. Владимир Петрович достает его, прикладывает к уху, что-то бурчит, с минуту слушает, все больше и больше краснея и морща лицо.

- Я против! – переварив полученную информацию, орет он. – И если он не прекратит меня по этой теме кусать, я сам его достану! Мы так ни с кем ничего решать не собираемся! Этот вопрос закрыт. Все, точка!

В трубке опять начинает булькать голос. Выражение лица у Владимира Петровича становится такое, будто ему приходится жевать стручок красного перца - чилли.

- Эту сказку козлу в огороде рассказывай. Я что, по-твоему, совсем мудак? Ах, ты не про меня? Так не парь мне больше мозги! Мне по фигу. Я с ним сам договорюсь!

Он поворачивается к похожему на борца парню, протягивает ему телефон.

- Годзилыч, выключай! И, пока мы тут, мне его даже не показывай. Отдохнуть не дадут, суки!

- Что случилось? – спрашивает Макс, пока второй телохранитель нажимает кнопочку на трубке.

- Тихон звонил. Опять хотят меня обуть. Решили, если у них свой депутат в думе появился, можно мне яйца выкручивать. Плевать я хотел! А с Тихоном, если надо, сам разберусь. Не в первый раз сталкиваемся.

- Это по рыбной теме?

- Конечно. Деда ведь убрали. Сейчас надо хозяйство делить. Договорились ведь по-честному. Мы там свой кусок тоже получить должны.

- Так вроде порешали этот вопрос? Они, что, опять не уступили?

- Делают вид. А взамен требуют, чтобы я тему с топливом свернул. Спрашивается, с какого хрена? Мы на нефти с девяносто второго года сидим. Сколько народу ради нее перебили. И теперь что, на блюдечке чужому дяде отдать?

Беседуя так, они подходят к дому. Дверь уже открыта, на веранде возле окна над пакетами с продуктами и ящиком водки висит на гвозде автомат.

- Как там внутри, порядок? – спрашивает Владимир Петрович.

- Все нормально! - кивает телохранитель. – Муха не сидела.

- Значит, удачно мы человечка сюда подобрали. Что там Саныч делает?

- Старается. Картошку чистит.

- Нальёшь ему потом! А будем уезжать, дашь денег. Мужику тоже жить надо.

Владимир Петрович заходит в дом и вскоре, уже в халате и тапочках, направляется в баню. Двое телохранителей, сидя снаружи, продолжают наблюдать за местностью.

Утро. Бухту закрывает густой туман, но Владимир Петрович все равно дал команду выходить в море: к обеду солнечные лучи разгонят морось, и вторая половина дня должна быть солнечной и ясной. Акваланги находятся на катере, так что сборы продолжаются недолго, и около одиннадцати  катер отчаливает. На кордоне контролировать обстановку остается один из телохранителей.

Проходит четыре часа. От тумана не остается и следа, лишь клочья его прячутся кое-где в щелях между высоких скал, окаймляющих берега. Катер, обойдя остров, стоит у входа в глубокую, зажатую отвесными обрывами, бухту. Пляжа или ровного участка берега в глубине бухты нет, от скального клифа уступами, наслаиваясь друг на друга и кое-где нависая над морем, сбегают вниз сложенные из огромных валунов ступеньки. В центре бухты, там, где солнечные лучи образуют светлое пятно, под водой можно разглядеть каменную арку, сложенную из упавших на дно плит. Вдруг ее закрывает чей-то темный силуэт.          

Катер маневрирует, выбирая место с подветренной стороны от скал. Владимир Петрович, облаченный в ярко-желтый французский гидрокостюм, стоя на корме, с явным нетерпением ждет, когда можно будет начать погружение.

- Глубоко тут? – спрашивает он пожилого мужчину, который крутит штурвал.

- По эхолоту – двадцать восемь с половиной метров. Чуть дальше, сразу за барьером - свал.

- Шеф! Ты что, на глубину полезешь? – спрашивает телохранитель. – Тогда я с тобой.

- Успокойся! – усмехается Владимир Петрович. – Я пока один поплаваю, осмотрюсь. Глубоко нырять не стану. Кстати… Ты акваланг проверил?

- Конечно, шеф! – кивает парень. - Вчера. Сам, лично. Все в полном порядке.

- Это хорошо! – улыбается Владимир Петрович. – А то были случаи… Ну, я пошел!

Шлёпая ластами, он спускается по трапу в воду. Булькают, шапкой вздувшись у кормы, пузыри. Фигура в ярко-жёлтом гидрокостюме медленно растворяется в глубине.

- Теперь на час! – сплевывает в воду, целясь прямо в центр вскипающих у кормы пузырей, телохранитель. – Слышь, Михалыч, - поворачивается он к рулевому, - есть что-нибудь почитать?

- Кроме инструкции по судовождению, только местная пресса, – с явным презрением к предмету чтения усмехается тот,  доставая из-под сиденья свернутые в трубку газеты. – Интересует?

- Давай! – телохранитель берёт пачку, разворачивает. –Полистаем пока. Во! – смотрит он страницу с фотографиями обнаженных девушек. - Знакомые картинки. Михалыч, дать ценный совет. Если хочешь по полной программе отдохнуть, сюда не обращайся, - тыкает он в одно из объявлений с предложением интимных услуг. - Мы на прошлой неделе у Петровича на заимке, в бане гуляли. Черт нас дернул, заказали в этой конторе шлюх. Они нам вместо нормальных баб таких облезлых кошек прислали, что – тушите свет! Как в песне поется: "Глаза как две смородинки, а ротик – словно щель. Ой, мама моя родная, ой где моя шинель!" Ладно, что перетертые во все дырки раз, наверно, по сто, тут уж ничего не поделаешь, профессия такая.  Так еще и с принципами! Одна, пока ее пацаны в беседке около пруда, где Петрович для прикола карасей разводит, под пиво трахали, всем жаловалась, что она медсестрой работает и ей денег в больнице мало платят, поэтому она тут, с нами подрабатывает. А у самой сиськи чуть ли ни до пупа, и жидкие, как сметана. Чтоб нормальный секс иметь сюда звони, - тыкает он в соседнее объявление. - Там все как на подбор. И с такими классными попками…

- Я  гляжу, тебе главное, чтобы жопа была, - усмехается капитан. - Ты часом, Максим, не голубой?

- Можешь быть спокоен, ты не в моем вкусе, - ржет  телохранитель. – Я чисто по жизни исключительно противоположным полом интересуюсь. Но, как говорят армяне, тело женщины - это грампластинка! Помнишь, были такие? Нормального размера – очерчивает он в воздухе круг. - С дыркой посередине. Не эти нынешние СД. Так сказать - винил, все настоящее. И проигрыватель для этой музыки тоже требовался нормальный, вот с такой иглой, - оттопыривает он вверх указательный палец. – Ее, чтобы всю музыку послушать, надо с двух сторон играть. Эх! Вот эту, - тычет он пальцем в газетную страницу, - я бы шоколадкой кверху точно перевернул. Подушку под пузо, за беляши ее, чтоб не дергалась, и… - закатив глаза, цокает он. – Помнишь, в школе стих учили: забил снаряд я в тушку туго. Ух! – прикрыв глаза, Макс шумно вздыхает. – До утра бы у меня задницей виляла! Ладно, может еще получится. Вернемся, надо будет туда позвонить.

Налетает порыв ветра. По морю гуляет небольшая волна. Пузыри от акваланга то появляются, то исчезают в пене.

- Смотри, - комментирует фантазии Максима капитан. –Найдется какая-нибудь умная, пожалуется на тебя куда надо за такие… упражнения.

- Пока ни одна что-то не пожаловалась – ржет, словно вырвавшийся из конюшни жеребец, телохранитель. – А уж перепробовал я их!.. Всяких. И разных. Помнишь, чему нас в школе учили? Нельзя ждать милостей от природы, взять их – наша задача. Вот я и беру. У баб ведь одно на уме: если она тебе свою дырку подставит, что ей потом с тебя можно поиметь? И чем больше манек, тем сильнее у нее всякие извращенные качества проявляются. Это они только в ресторане, когда знакомишься, про любовь и всякие чувства поговорить любят. Вроде  такая фифа вся из себя, ну куда там с нашими бандитскими рожами. А как на фатеру привезешь, да баксы достанешь, она тебе что хошь изобразит: и саксофон, и кларнет, и даже лошадь Пржевальского. Тут все просто. Если бабло есть, плати и используй, как тебе нравится, - взмахивает он двумя руками перед собой, как будто насаживая кого-то на кол.

- Эти твои забавы сильно на любителя, - усмехается Михалыч. - Я таким не увлекаюсь.

- Ну да, ты же уже в возрасте, - с усмешкой смотрит на капитана Макс. - А, скажи честно, чем еще душу потешить можно?

- Тебе какое дело? – сплевывает за борт Михалыч. - У меня своя жизнь, у тебя – своя!

- При моей жизни что еще  требовать? -  пожимает плечами Максим. - Принцессу, которая меня специально ждет? Их нет давно, а которые остались, у них свои принцы есть, которые их и трахают. Такому как я не надо сказки придумывать, живи, получай удовольствие, и радуйся. И сколько этой радости впереди предстоит, никто не знает. Выберешь момент, вы…бешь кого-нибудь, отдохнешь как следует, а потом – опять нон-стоп. Помнишь песню: «Темная ночь. Только пули свистят…» Не помню только, где они свистят. Над головой, что ли?

- По степи… - хмыкает Михалыч. – Коли слов не знаешь, хоть песню не уродуй. Интурист… Ты хоть по жизни-то кроме фотожопа своего, чем-нибудь нормальным интересуешься?

- В каком смысле?

- В прямом. У тебя для души какое-нибудь занятие есть?

-Для какой души? Для своей, что ли? Есть. Я, Михалыч, марки собираю. Только ты об этом никому не болтай, а то меня братва засмеет, скажут, в детство впал.

- Правда, что ли? – приподнимается со стула капитан.

- Правда, - смеется Максим. – Я их пацаном коллекционировал. Мать умерла в прошлом году, я квартиру продал и вот, когда выбрасывал оттуда всякое барахло, наткнулся на эти альбомы. Полистал, и опять потянуло. Интересно. Там мир другой, не такой, как этот, - сплевывает он за борт. – Красивый. Только я тебя серьезно предупреждаю, не болтай никому.

- Мне зачем? - усмехается Михалыч, с интересом разглядывая соседа. – А я шахматные кроссворды разгадывать люблю. Главное правильно сообразить, куда первый ход сделать…   

Ветер стихает. От яхты до берега метров двести. На скалах, чуть выше белой пены прибоя, похожие издалека на черные кляксы, сидят бакланы. Вытягивая шеи и широко растопыривая крылья, они сушат перья.

- Как думаешь, я их отсюда достану? – спрашивает телохранитель.

- Нет, далеко, - прикидывает расстояние до берега капитан.

- А давай попробуем, - любитель газетных объявлений вскакивает, приносит из каюты автомат. – Всё равно делать нечего.

Он ложится на палубу, упирает приклад в плечо и начинает прицеливаться. Катер качает, бакланы на таком расстоянии кажутся черными точками.

Раздаётся выстрел. Приложив ладонь ко лбу, телохранитель смотрит в сторону скал. Капитан, сидя в рубке, читает газету.

- Промазал! -  не поднимая головы, ехидно комментирует он.

- Вот суки! Даже не взлетели, –  отрывает глаз от окуляра оптического прицела Максим. – Ладно. Сейчас я им более понятно объясню, - щёлкнув переключателем, он кладет автомат на край борта и короткими очередями начинает бить по скале.

Грохочут выстрелы. Дергается в руках у охранника автомат, сыпятся на палубу гильзы. Капитан, сморщившись, как от зубной боли, зажмуривает глаза и зажимает ладонями уши. В это время метрах в тридцати от катера из-под воды начинают фонтаном бить пузыри. Из глубины, колыхая порванными тесемками, всплывает ярко-жёлтая маска. Её несколько секунд крутит в водовороте, потом она медленно погружается вниз и исчезает в толще воды.

- Ну что? Настрелялся? – дождавшись, когда в магазине закончатся патроны, поднимает голову капитан. – Слышь, снайпер, хватит боеприпасы переводить. Хорошо, шеф не видит, как ты в молоко пуляешь. Кстати, куда он подевался? Что-то я пузырей нигде не вижу. Сколько ему ещё осталось?

- Да минут пятнадцать максимум, - откладывает в сторону автомат Максим. – А ты не видел, куда он поплыл? Что-то и впрямь, пузырей нигде нет.

- Вот чёрт! –  оглядывает поверхность воды вокруг катера капитан. – Неужели на глубину пошёл?

- Да вряд ли! – вертит во все стороны головой телохранитель. – Он что, первый раз ныряет? Ему через пять минут подниматься надо, - смотрит он на часы. - Он же тут только что рядом плавал.

Они начинают бегать от борта к борту, пытаясь обнаружить среди волн пузыри. Но на поверхности моря нет никаких признаков, что где-то поблизости под водой находится человек с аквалангом. Спустя минуту капитан заскакивает в рубку и заводит мотор. Катер делает круг, потом еще один, наконец, возвращается на прежнее место и останавливается. Из каюты в плавках с пристегнутым на спине аквалангом выскакивает Максим. Шлепая ластами по палубе, он подбегает к трапу и солдатиком плюхается в воду.

Возле дома Петровича на кордоне стоят трое: Сан Саныч, капитан и Максим. Вокруг них, озираясь по сторонам, как затравленный медведь, ходит, раскачивая плечами, второй телохранитель: - Ну, суки, рассказывайте, где вы его потеряли? -  рычит он.

- Да мы не знаем! – чуть ли ни кричит в ответ Максим. Он весь дергается, будто у него припадок. – Все нормально было. Он нырнул. Я хотел с ним под воду пойти, он сказал - не надо. Хочу, мол, сам поплавать, осмотреться.

- И что дальше?

- Мы сидим, ждём. Время подходит, его нет. Я сразу под воду, искать. Глубоко, ничего не видно. Целый час кружился.

- Нашёл что-нибудь?

- Ничего. Там течение, глубина. В самой бухте метров тридцать, а дальше сразу – чуть ли не семьдесят. Я без костюма нырнул, торопился. Околел там.

- Ты и так скоро околеешь, - волком смотрит на него напарник. - Кто акваланг готовил? Ты?

- Я… - голос у Максима становится хриплым. – Да ты что, Годзилыч? Я за Владимира Петровича… - он опять весь передергивается и делает движение, будто вот-вот упадет на колени.

- Тогда скажи мне, где сейчас Владимир Петрович? Во сколько это было?

- Не помню… - голос у Максима дрожит.

- Я тебе сейчас дырку в башке проковыряю. Может быть, тогда вспомнишь?

- Где-то без пятнадцати час… - вмешивается в ход допроса капитан.

- Так! – исподлобья смотрит на него "борец". – Ну вот, хоть один чего-то знает. А скажи-ка мне, никакой катер рядом не проплывал?

- Годзилыч! – кажется, что у Максима в следующую секунду начнется истерика. – Я службу знаю. Что не так, я бы сразу отреагировал.

- Никого там не было, - отвечает капитан. – Мы одни в бухте стояли. И на радаре тоже пусто. Разве на берегу кто-нибудь мог быть.

- Сан Саныч! – поворачивается к инспектору "борец". - Это уже к тебе вопрос.

- Богом клянусь, никого вокруг нет! - вид у инспектора жалкий, он даже не скрывает, что испуган до смерти. - Что вы на меня так смотрите? Я в ваши игры не играю, - скулит он. - Вы сюда зачем приехали? Отдохнуть. Вот и надо было отдыхать…

- Заткнись! – обрывает его Годзилыч. - Кто ему там понырять посоветовал. Ты? Или я ошибаюсь? Михалыч, сколько было до берега?

- Метров двести.

- Дистанция доступная. А за пузырями кто следил?

- Мы! – оглядывается на капитана Максим. – Правда, Михалыч?

- Не знаю! – хмуро отвечает капитан. – Лично я в рубке газету читал. Моё дело – привёз, увёз. Это ты у нас – служба наблюдения.

- Эй вы! Службы!.. - зверем смотрит на всех Годзилыч. - Вы понимаете, что если мы его не найдём, завтра мы все – трупы? Нас здесь прямо живьем в землю закопают!

- Я же объяснил, - подгибает колени Максим. – Сам понимаешь…

- Что – понимаешь?! – сплевывает на землю "борец". – Сейчас же все туда, к скалам, нырять. Может, его куда-нибудь в расщелину затащило? - делает он предположение.

- Нет его нигде. Я проверил, – разочаровывает его Максим.

- Тогда куда он делся?.. – ревет, тараща глаза, Годзилыч. – Куда?!

Погода начинает портиться. Катер, подпрыгивая на волнах, то и дело зарывается носом в воду. Похожее на раскаленный медный таз солнце медленно  катится к горизонту.

По заявлению первого заместителя начальника Хасанской таможни неизвестные лица в период с 16.02 по 10.05 похитили со склада временного хранения ДГРУП "Восток-ДВ", расположенного в поселке Краскино, товаров народного потребления, изъятых Хасанской таможней на временное хранение, на сумму 5 034 567 рублей. Ущерб значительный, обстоятельства уточняются.

Оперативная сводка по Хасанскому РУВД

Восемнадцатая глава - здесь.