"Мыс Гамова" - книга, в которой было предсказано нападение акул на приморцев

Обсудить книгу и оставить свои пожелания можно в комментариях. Приятного прочтения!

                                               ГЛАВА 12

На берегу бухты Витязь шумно: из разноцветных палаток, которыми усеян песчаный пляж, доносятся музыка, гомон, детский плач. Над песком струится пропитанный запахами пищи дым: на расставленных повсюду мангалах, жарят шашлыки, рыбу или колбасу. Вдали от этой суеты стоит серый двухэтажный дом. Территория вокруг него огорожена высоким, собранным из выкрашенных зеленой краской деревянных щитов, забором: видно, хозяин  не любит, когда кто-то из шатающихся по берегу людей нарушает его покой.

Перед самым закатом к дому подъезжает синий «Патрол». Остановившись возле ворот, машина громко сигналит. Калитка открывается, и навстречу гостям выходит невысокий мужчина с крючковатым носом и грустными еврейским глазами. Хотя ему явно за шестьдесят, у него поджарая, как у бегуна на дальние дистанции, фигура. Из джипа выбирается пожилой, похожий на Армена Джигарханяна мужчина, тот самый, что беседовал в бане с Семеном.

- Здравствуй, Саид! – подаёт руку владелец дома квадратному, с чуть отвисшим животом, пожилому гостю. – Каким ветром к нам?

- Поговорить  надо, Игорь Соломонович, - отвечает Саид. - Серьёзно поговорить.

- Что ж, давай поговорим, - пожимает плечами Игорь Соломонович. - Проходи.

Дом сделан из самого распространённого в Хасанском районе строительного материала - серого силикатного кирпича: его здесь все, кому не лень, тащат с брошенных военных казарм. Штабель таких кирпичей, со следами копоти и присохшей штукатуркой до сих пор лежит около забора. Стены дома, по которым вьются плети растущего по периметру плюща, напоминают фасад старинного замка. Сам дом производит странное впечатление: в обвитых растениями стенах - круглые окна, над которыми нависает сделанная из пластика крыша. Вся эта, с элементами технократического модерна, конструкция, включая мансарду, покоится на выступающем из земли чуть ли не на метр фундаменте  из литого бетона с торчащими из него ржавыми кусками арматуры.

Во дворе, скрытая от посторонних глаз высоким забором, стоит большая черно-белая лодка, раскрашенная под косатку.

- Это тебе зачем? – показывая на нее пальцем, спрашивает Саид. - На ней тоже нырять ездишь?

- Да нет, - смеется профессор. – Это так, декорация. Сам выдолбил из целого ствола дуба. Плавать она не может, хоть и похожа на индейскую пирогу. Есть племя на Аляске - хайда. Это их тотем - орка, по-нашему, косатка, – пояснил назначение лодки Хинкель.

Но истории про морских индейцев Саиду совершенно неинтересны. Недослушав хозяина, он поворачивается и идет в дом.

- Тотем. Мотем, - бурчит чеченец в усы. – Как мальчишка. Седой весь, а все в индейцев играет…

Пройдя за дверь, они оказываются в высоком зале. Изнутри дом Хинкеля выглядит гораздо интересней, чем снаружи: светлые, обшитые ясенем стены заканчиваются сводчатым,  с грубыми деревянными балками, потолком. Круглые окна, напоминающие корабельные иллюминаторы, вмонтированы в стены. Сложенный из дикого камня камин занимает чуть ли ни четверть пространства, подпирая крышу квадратной трубой. Стены зала увешаны фотографиями тюленей, сивучей, дельфинов, но больше всего изображений косаток.

- Они, как дети, у тебя, да, Игорь Соломонович? – прищурившись, оглядывает пространство возле камина Саид.

- Да… - вздыхает профессор. – Мои-то далеко:  Лёва в Израиле, Ната в Нью-Йорке, а мы с Эммой – здесь. И, как ты знаешь, никуда уезжать не собираемся.

Мужчины садятся в кожаные кресла-качалки. Хинкель  закуривает.

- У меня к тебе вопрос… - решив, что пора изложить цель своего визита, поворачивается чеченец к профессору. – Когда тут военная база была, ты же ими командовал, - ткнул он пальцем в фотографии косаток. - Расскажи, чем вы там занимались?

- Саид! - смотрит на него с удивлением Хинкель. – Вот не ожидал услышать от тебя такой вопрос! Во-первых, зачем тебе это знать? А во-вторых: ты же знаешь, я тогда работал в системе министерства обороны и давал подписку о неразглашении государственной тайны. Серьезная, между прочим, была бумага: мне ее в конверте вручали, из которого только край страницы торчал, чтобы я подпись поставил. Что в ней, знали только начальник Особого отдела и я. Не будешь же ты меня убеждать, что тебя завербовала иностранная разведка и ты пришел, чтобы вытряхнуть из старого еврея покрытые пылью тайны давно не существующей страны? - с грустной иронией посмотрел профессор в глаза гостю.

- Аааа… Подписка-расписка, - осклабясь, как учуявший добычу волк, помахал рукой Саид, - Кому она сегодня нужна, твоя тайна? Но ты правильно говоришь. Мне про эту бумагу ничего не надо говорить. Мне интересно, чему ты их учил? - снова поворачивается он к фотографиям на стене. - Это ты мне можешь сказать?

Чёрные, будто горящие изнутри глаза в упор уставились на профессора. Кажется, будто огонь, который пылает в душе этого пожилого, но ещё полного сил человека, как луч лазера отражается в его зрачках и излучает с помощью взгляда бушующую внутри энергию.

- Только ты правду скажи, профессор. Не обманывай меня, пожалуйста.

- Не знаю, что тут для тебя интересного, Саид, - с минуту подумав, пожимает плечами Хинкель. - В общем, ничего чересчур сложного: поиск подводных лодок, буксировка груза, - Хинкель достает из пачки еще одну сигарету.

- Понятно… - кивает Саид. - А на человека их кто охотиться научил?

- Да ты что?! - вскакивает со своего места профессор, - Саид, клянусь тебе, не только в нашей лаборатории, но и нигде в мире никто таких экспериментов не проводил.

- Ты правду говоришь? – продолжает жечь его взглядом чеченец.

- Конечно! Хорошо, открою тебе главный секрет, - садится в кресло Хинкель. - Косаток собирались использовать для поиска подводных лодок типа «Огайо». Американцы научились делать их такими бесшумными, что гидролокаторы не могли эти лодки засечь.

У военных даже возникло выражение «дыра в воде»: это когда точно известно, что рядом находится чужая субмарина, но обнаружить ее, даже используя самые совершенные средства наблюдения, невозможно. Для поиска этих неуловимых «Огайо» и хотели использовать косаток. Они на большом расстоянии могут различать находящиеся под водой объекты. То есть способны определить, когда в зоне их «видимости» находилась наша лодка, а когда американская, – профессор чиркнул зажигалкой, затянулся. – Я думаю, они реагировали на флуктуации гравитационного поля в системах наведения баллистических ракет. Могу похвастаться: мои подопечные как-то ухитрились выследить чужую субмарину на расстоянии пятидесяти морских миль. Мы были близки к цели, ради которой военные затеяли эту научную возню. Но грянула перестройка, и все кончилось.

- Ладно, я тебе верю, - кивает чеченец. - А почему ты думаешь, что никто больше не учил их людей убивать?

- Это невозможно. Пойми, Саид, нельзя заставить этих дельфинов охотиться на человека, - смеется Хинкель. - Натаскивать косаток на поиск подводных диверсантов всё равно, что заколачивать гвозди… ну, не знаю, телескопом, что ли. На людей они ни при каких обстоятельствах нападать не станут.

 - Ты меня тоже пойми, - наклоняется к нему Саид. - У меня водолазы стали исчезать. Ушел человек под воду, и нет его. Пропал. И следов никаких. Куда делся? Кто это мог сделать?

- Саид! Зря ты думаешь, что это косатки. Они здесь ни при чём. Я могу, когда угодно, нырнуть рядом с ними  и показать, что на людей они не нападают.

- На тебя, - прищурившись, смотрит на него Саид. – На тебя не нападают. Большой, который впереди плавает, это ты его учил, когда на научной базе дельфинами командовал?

- Да. Это Май. Именно он обнаружил подводную лодку. Он и Майя, его подруга, мне почти что родственники.

- Скажи, как они тебя будут трогать, если их папа тебя любит? – хлопает профессора по плечу Саид. - Сам подумай. Ты можешь с ними кушать, спать, они тебя никогда не убьют. Наоборот, все охранять будут! Вот Зураб, если тебя кто-то обидит, такого человека зарежет. Даже у меня разрешения спрашивать не станет. Ты для этих косаток свой, понимаешь. Свой! А другие люди – нет!

- Почему только я? Любой  из нас. Повторяю еще раз: они видят нас под водой как объект, на который нельзя нападать. Мы члены их семьи. Верь мне, это моя научная тема!

- Слушай, профессор, - медленно, точно объясняя прописные истины маленькому ребенку, говорит Саид. - Ты всем веришь. Ты думаешь, мир такой, какой ты сам. А он совсем другой. Вот я человек хороший?

- Ну… Порядочный. Никогда не обманываешь. Помог мне...

- То есть хороший, - подытоживает собеседник. - Но не для всех я такой хороший. Есть много людей, которые скажут: Саид - страшный человек! - глаза его вспыхивают зеленым огнём. - Если кто-то мне мешает, ему долго не жить. Мы только вчера в лесу троих закопали: хотели обмануть, понимаешь. Меня, Саида, обмануть!

- Саид, ну зачем мне об этом знать? – смотрит в сторону Хинкель.

- А ты знай! Знай! Потому что ты со мной разговариваешь. И я тебя спрашиваю, кто водолазов убивает? Может, косатки эти? Ты говоришь – нет. Я тебя спрашиваю: почему? Ты отвечаешь: они меня любят. Я тебя тоже уважаю, мы с тобой вот тут сидим, беседуем...  Но другие люди меня боятся. И правильно делают. Если они спросят, кто я, что ты скажешь? Саид мне друг, значит, он хороший. Это ведь неправда будет.

- Что неправда? - обхватывает голову руками профессор. - Что друг?

- Что друг, правда, - смеётся Саид, - А вот что я хороший? Это я только для тебя такой. А для других – извини. Не для всех. Правда, сам людей не убиваю. Другие это делают. Но отвечаю за все я!

- Ну, и какие выводы будут? – глядя в пол, интересуется профессор.

- Не надо выводов, -  чешет подбородок Саид. - Просто помоги мне. Я хочу правду знать. Надо разобраться, что происходит. Вчера девушку нашли. Сначала все думали – она утонул. Выпил много водки, потом наркотик, и захлебнулась. Оказалось, нет. Не утонул. Её кто-то съел. У нее спина будто топором рубили. Я сам смотрел. Кто такое может сделать? Косатка твой? Ты говоришь – она мирный. Может, она только для тебя такой? - показывает Саид на фотографию гигантского дельфина с широко открытой пастью. – Как я. А девушку взял и скушал.

- Нет, уверяю тебя - нет! - хрустит пальцами Хинкель. – Мне обязательно надо взглянуть на труп этой девушки. Скорей всего, я эту загадку разгадаю. Думаю, что это акула. Большая белая акула.

- Почему этот большой акула раньше здесь никого  не кушал? Нас стеснялся?

- Откуда мы знаем, кушал или не кушал? В такой стране как наша, жизнь человека гроша ломаного не стоит. Вернее, если и стоит, то этот самый грош. Жертвы таких внезапных нападений учитывать очень тяжело. Вон, вчера в Безверхово девочка пропала. Плавала недалеко от берега на надувном матрасе, и исчезла. Нет ее. Одна версия - что она утонула, а другая - что ее съела акула. Подкралась, открыла пасть, и нет человека. И никаких следов. Вот, пожалуйста, пример, - берет Хинкель с полки книгу. – В Южной Австралии, на пляже возле города Аделаида, около полудня на глазах у остальных купальщиков погиб парень. Он катался на доске от серфинга, когда на него в ста метрах от берега набросились две белые акулы длиной около пяти метров и буквально разорвали на куски. Наверняка они следили за своей жертвой из-под воды, выбирая момент для нападения.

- Слушай, Игорь Соломонович, - перебивает его Саид. – Зачем ты мне это рассказываешь? Мы не в Австралии живем.

- Ты не понял, - раздраженно машет рукой Хинкель. – Вот на что обрати внимание… - тыкает он пальцем в страницу. – К месту нападения тут же прибыли спасательные службы. У них это хорошо организовано: через полчаса в районе пляжа работало пять катеров и два вертолета. Но, несмотря на все усилия, пропавшего парня найти не удалось. В итоге представитель службы спасения Южной Австралии сделал следующее заявление: мы не нашли никаких следов, подтверждающих факт нападения, кроме свидетельств очевидцев, но шансов, что молодой человек жив, нет. Вот так, - откладывает он в сторону книгу. – Это в цивилизованной стране, где все знают, что такое акулы. А у нас?.. Ведь при нападении акулы человек практически обречен. После того как она цапнет тебя, шанс  добраться до берега у одинокого пловца ничтожно мал. Плотность и соленость у крови и морской воды практически одинаковы, поэтому кровь не сворачивается, а льет из раны ручьем. Так что от потери её даже самый выносливый человек очень быстро умрет. А напасть акула может где угодно, и в открытом море, и у самого берега. И не факт, что про труп, если его даже обнаружат, сообщат куда следует. Впрочем, кому я это рассказываю. Ты лучше меня все знаешь.

- Это точно, - кивает Саид. – Когда девушка будешь смотреть, как поймешь, что это твой акула сделал?

- Очень просто! У дельфина зубы как остро заточенные колья. Он протыкает свою жертву насквозь и рвет ее на части. А у акулы они словно зубья пилы. Если акула кого-то схватила, следы от ее укуса выглядят так, будто какой-то  маньяк распилил  тело жертвы ножовкой. Надо обязательно все изучить, - трет виски своими худыми пальцами Хинкель. - Отпечатки, которые остались на теле, многое  могут прояснить.

- Профессор, я дам машину. Всё тебе покажут, сделают, что скажешь. Зураб с тобой поедет. Только, пожалуйста, смотри внимательно...

- Саид, не волнуйся. Я сделаю все, что от меня зависит, - Хинкель открывает лежащую на коленях книгу. – Вот он, голубчик. Кархородон.

- Кто?

- Это научное название большой белой акулы, - улыбнулся Хинкель. - Она нападает на любое живое существо, которое попадается ей в море. Другие акулы атакует на человека лишь в том случае, если они голодны. А эта часто убивает просто так, ради развлечения. Сам процесс доставляет ей удовольствие. Она всегда появляется неожиданно и действует просто и вместе с тем чрезвычайно эффективно: разорвала свою жертву, хвостиком махнула, и ищи ее потом где-то возле острова Ява, в Индонезии. Ведь эти акулы - вечные бродяги. Вот и гадай: ушла она отсюда навсегда или завтра опять появится в соседней бухте? Если она привыкла охотиться на людей,  каждый, кто находится в воде, подвергает свою жизнь смертельной опасности. Пока мы не разобрались, что происходит, никому к морю даже близко подходить нельзя.

- Ты еще можешь так говорить? - тяжело вздыхает Саид. – А я не могу. Понимаешь, не могу! Водолазы должны работать, трепанга ловить. На Кавказ деньги отправлять надо, друзьям помогать. Что я скажу? Акула мне работать мешает? Какая акула, откуда!? Если она тут есть, надо ее убить. Ты можешь это сделать? – смотрит он на Хинкеля. – Скажи, сколько дать денег? Я дам. Сколько надо, столько дам.

- Предложение, конечно, заманчивое. Но… Дело в том, что я не знаю, как это сделать, - пожал плечами Хинкель. – Правда, не знаю. И никто не знает. В Австралии существует целая служба по охране общественных пляжей от акул. Это десятки судов с мощными гидролокаторами, вертолеты, посты наблюдения. И, тем не менее, там каждый год гибнут люди. Проблема в том, что акулу-людоеда невозможно выследить. На всей планете нет человека, который знает, как ее обнаружить под водой. Хотя вру, в середине двадцатого века жил такой акулий «тигреро», американец Вильям Янг. Абсолютно далекий от научных исследований человек, но с шестым чувством: он мог думать и действовать, как акула. Для охотника это, по большому счету, самое главное. Я думаю, он бы справился с этой задачей. А я ученый. Мне, чтоб предугадать поведение животного, надо сначала изучить его повадки. Я должен понять процессы, которые происходят в его сознании. А интуиция это не процесс. Это случай.

- Профессор. Почему этот акула не уплывет  отсюда? Пусть она в  Австралии людей кушает.

- Обычно эти акулы держатся на стыке тёплых и холодных течений. В Южной Африке, возле Кейптауна, со стороны Атлантического океана купаться можно, а на противоположном побережье, которое омывают воды Индийского океана это чистое самоубийство. Может быть, такая ситуация складывается и у нас. Большую белую акулу еще в середине семидесятых встречали в заливе Петра Великого, я читал об этом в одном из научных отчетов. А теперь она, видимо, решила поселиться здесь постоянно. Ничего, противоречащего законам природы, в этом нет. Тихий океан, возле которого мы живем, меняется. И меняем его мы, люди. Причем очень быстро, природа к таким стремительным изменениям не привыкла. Буквально за последние годы этот район приобрел совсем иную климатическую атмосферу. Чему тут удивляться, вон у нас какой сосед – Китай. Он сегодня нефти потребляет больше, чем США. Все связано между собой Саид! В итоге таких глобальных изменений образуются новые течения. Акулы в поисках пищи путешествуют по всему свету, и раз этот район вследствие глобального потепления становится для них все более привлекательным, они тут просто обязаны появится. Возле нас возникла зона, где есть условия для их постоянного обитания. Саид, сколько человек у тебя пропало?

-  Пока два.

- Вот-вот. Мы даже не знаем, сколько людей уже съела эта акула.

- Профессор, я все понял… - перебивает его Саид. – Еще раз прошу, пожалуйста, смотри внимательно. Я тебя сильно прошу! – Саид говорит серьезно, очень серьезно.

- Не волнуйся, - кивает Хинкель. – Разберусь.

- Тогда я поехал, - Саид встает, жмет профессору руку, и уходит. Хлопает калитка, гудит за забором мотор.

- Ну что? – спрашивает Саида сидящий за рулем молодой мужчина, тот, что принимал трепанга у браконьеров.

- Завтра покажешь ему девушку, которую в субботу нашли, - отвечает чеченец. - Обещал сказать, кто ее убил.

- Хорошо, - кивает тот. – Саид, не беспокойся, он честный, я знаю.

- Много говорит. Зачем, а? – пожимает плечами Саид. - Начал мне истории рассказывать. Про акулу. Он думает, это она людей убивает.

- А… - смеется Зураб. – Не обращай внимание. Саид, он еврей. Они все такие. Был у них поэт, самый лучший.  Мандельштам звали. Он стихи написал про товарища Сталина. Плохие. Смеялся над ним. Ругал. Тараканом обзывал.

- Его убили, да? – глядя на дорогу, без особого интереса спрашивает Саид.

- Сначала арестовали. Но трогать товарищ Сталин не велел. Он хотел знать, хороший Мандельштам поэт или просто - поэт. Позвонил другу его, поэту.

- Тоже еврею?

- Все поэты евреи были. И спросил: «Скажи, Мандельштам настоящий?» Если бы тот ответил: да, он хороший поэт, его друга никто бы не убил. Наказали бы, чтоб понял: если у тебя талант, пиши хорошие стихи. Но потом все равно отпустили бы. Но друг ответил: «Не знаю, товарищ Сталин!» Прикинь, Саид: человеку известно, что Мандельштама этого убьют, если ему не помочь. Сам вождь звонит, про этого друга спрашивает. А тот в тюрьме. Одно слово скажи, и можно его спасти. А тот в ответ – не знаю.

- Долго с ним товарищ Сталин говорил?

- Нет. Он трубку повесил. Мандельштам в тюрьме потом умер. Только я думаю, друг в его смерти виноват, а не товарищ Сталин.

- А сам он потом долго жил?

- Долго. До старости. Понимаешь теперь, что такое еврей?

- Ты, Зураб, умный. Я сначала не понял, зачем ты мне все это рассказываешь, - смеется Саид. – Ты же друг профессору. Я ему верю, но не знаю, правду он говорит или нет. Ты мне потом объяснишь, что сам думаешь, ладно?

- Саид, не волнуйся, я тебя не обману, - кивает Зураб.

Пока в джипе беседуют о поэзии, в доме профессора стоит гнетущая тишина. Сам он, опустив голову на колени, сидит молча в кресле. 

- Что ему надо? – появляется из соседней комнаты Эмма. – Извини, что спрашиваю тебя об этом, но каждый раз, когда этот человек приезжает к тебе в гости, у меня мурашки по коже. Конечно, мы многим ему обязаны, но, Игорь, поверь, мне страшно.

- Я знаю, Эмма. Что поделаешь, в том мире, где мы живем, нас окружают разные люди. И со всеми надо находить общий язык. Саид хотел узнать, что происходит в море. Там обитает какой-то хищник, который нападает на людей. Судя по всему, мы имеем дело с большой белой акулой.

- И что делать? – всплескивает руками Эмма. - Игорь, теперь тебе опасно находиться под водой.

- Не волнуйся. В этом сезоне я больше не буду делать никаких погружений с туристами. Деньги не имеют значения, если есть риск для жизни людей. Но Саид этого не понимает. Ему нужно, чтобы водолазы добывали трепанга. И он подозревает, что в гибели людей виноваты косатки.

- Я сегодня ходила в магазин… - садится в кресло Эмма. – Люди в поселке говорят то же самое. Они думают, что ты учил косаток охотиться на подводных диверсантов.  Они усвоили эти уроки и теперь стали нападать на браконьеров. И местным жителям нет никакого дела до того, что ты считаешь их разумными существами.

- Я докажу, что это не так! – вскакивает со своего места Хинкель.

- Как? Игорь, успокойся. Сам подумай, что ты можешь сделать? Ты один!

- Нашли труп девушки, что пропала в бухте Маньчжурка. Ее кто-то перекусил пополам. На такое способна только большая белая акула. Если я обнаружу следы зубов на теле, будет легко доказать, что это сделала именно акула, а не близкие нам по разуму существа.

- Дай Бог! – кивает Эмма. – Хорошо, если ты сможешь это сделать.

-Да, да, - трясет головой Хинкель. – Я обязан. Я стою на пороге великого открытия. И вдруг из-за нелепых совпадений результаты этих уникальных исследований могут быть уничтожены. Я уже на закате жизни, мне надо завершить свои исследования, у кого-то еще  вряд ли получится повторить опыты, на которые  я потратил тридцать лет.  

- Игорь… - подходит к мужу Эмма. – Ты прожил хорошую жизнь. Но ты не можешь изменить мир, который окружает нас. Что ты будешь делать, если завтра кто-нибудь скажет, что на него хотела напасть косатка?

- Не волнуйся! Я докажу, что девушку убила большая белая акула. Никто не сможет утверждать, что это сделали косатки.

- Дай Бог! – отвечает Эмма и уходит в другую комнату.

Хинкель садится в кресло у камина, трет пальцами виски, смотрит на стену с фотографиями.  Потом, обхватив себя за голову, тихо бормочет:

- Какая ужасная глупость! Тридцать лет уникальных исследований. И вдруг из-за чьей-то глупой ошибки все может пойти прахом… - взгляд его падает на книгу, и выражение лица у профессора меняется. – Значит, теперь рядом с нами живет акула. Большая белая акула - смотрит он на фотографию на обложке.  -  Great White Shark…

В июле группа аквалангистов из Хабаровска ныряла у острова Циволько. Местный житель Олег Никишин вывез туристов на своем катере. «Погрузились три человека, – рассказал Олег корреспонденту «НИ». – Минут через двадцать один из них всплывает у скалы и кричит, чтобы забрали его. Подошли – видим, на акваланге два шлага со стороны спины разорваны. Говорит, его «боднула» белая акула. Плавал у дна, вдруг что-то на него навалилось, толкнуло вниз, и воздух пошел из акваланга. Поднял глаза – перед ним белое брюхо акулы, шириной метра полтора. Он быстро развернулся и поплыл к берегу. Чуть позже подобрали его приятеля. Тот тоже весь белый от страха. Говорит, что видел громадную акулу. Лично я ничего с катера не заметил»,  вспоминает Олег. В тот же день пассажиры другого катера увидели хищницу у соседнего острова Стенина. Говорят, рыба была не менее шести метров в длину и в два раза толще аквалангистов. Определить вид акулы не успели.

газета «Новые Известия»

Тринадцатая глава - здесь.