Владивосток, ИА Приморье24. Во Владивостоке в Центре современного искусства "Заря" открылась выставка Государственной Третьяковской галереи "Украшение красивого. Элитарность и китч в современном искусстве". Автор проекта Кирилл Светляков, руководитель отдела новейших течений галереи, сегодня в гостях у ИА Приморье24.

- Как скоро китчевые вещи станут искусством, которое можно будет выставлять? Сколько должно пройти времени, чтобы китч стал восприниматься как повод для искусствоведов смотреть на него по-другому?

- Конечно, здесь важен момент времени - чтобы стать искусством, китч должен умереть в том варианте, в котором он показан здесь. Это был слом, связанный с тем, что люди, которые принесли эту культуру в города, имели крестьянское происхождение. Горожане следующих поколений вешали постеры из журналов. Календари с Филиппом Киркоровым вытеснили эти клеенки с мотивами из Третьяковки. И как только это ушло из быта, это стало предметом интереса у коллекционеров. Потому что сейчас так никто не пишет, даже профессиональные художники - они не умеют так писать, не умеют так видеть. У китча много декоративных разных качеств, цветовых. И эта цветовая культура, которую вытеснил компьютер. Будут ли искусством плакаты с Киркоровым, зависит уже от современных художников, готовых работать с этим материалом.

На этой выставке Вячеслав Клейчук, который еще в 1978 году, собрав портреты киноактеров, которые были сделаны так, чтобы они отрывались и вешались на стены, привнес момент оптической игры. "Пошутил". Но он показал принцип работы - сделал фотожабы еще до появления компьютеров. Когда они появились, "жабы" не были еще массовыми. Но интересно, что те китчевые котики, которых можно увидеть на этой выставке, перекочевали в социальные сети. И китч не исчез сам по себе. Другое дело, что в мировой культуре, постиндустриальной, произошел "слип" авангарда и китча. Когда, например, в 70-х, в таких направлениях как глэм, этот китч активно адаптировался к моде, к современному искусству и возникли вот такие варианты "опасного" сопоставления. Оно и определяет современный вкус. Это важно. Если раньше человеку достаточно было приобщиться к той или иной культуре, то сейчас этого недостаточно. - Как вам кажется, на какой зрительский возраст эта выставка рассчитана, кого она будет привлекать?- В Москве, например, сошлись две аудитории - пожилые люди, у которых это было дома, и молодые люди, которые воспринимают это как винтаж - именно сквозь призму современного искусства.- А в чем смысл всего этого, смысл китча?- Когда китч накладывается на китч возникает авангардный жест. И вот в этих сопоставлениях у меня была главная задача. Плюс современное искусство не принимается многими зрителями, как когда-то не принимался китч. Поэтому здесь "салон отверженных", только из разных "отверженных". Современное искусство находилось внутри советской культуры и оно не принималось. Это было как проявление чуждой идеологии. Это все было в подсознании культуры. Но интересно, что сейчас это самое ПОДсознание, становится Сознанием. И эти вещи накладываются друг на друга. Художники почувствовали это еще в 80-90 гг после поп-арта. И как раз они создали исскуство элитарного и массового потребления

- Скажите пару слов о видеоинсталляции. 

- Здесь тоже принцип сопоставления. Он простой. Инсталляция называется "на дне". Одно видео на основе спектакля театра "Современник" по М.Горькому "На дне" - классика. А второй фильм - о дикой природе, об обитателях подводного мира. И здесь высокая культура сопоставлена с природой. Это наложение определило характер видео. Вся экспозиция заканчивается этой работой, так как она иллюстрирует принцип современного восприятия - видеть и воспринимать сразу несколько работ.

- Но ведь это для подготовленного зрителя?

- Это наложение - способ восприятия любого современного зрителя. Мы не видим только одну вещь. Мы видим сразу много и они накладываются. Мало того, природа и культура начинает срастаться.

- Скажите, а эта выставка для умных? Или как?

- Эта выставка для всех. Хотелось сделать выставку, чтобы каждый что-то для себя нашел. И если зритель начинает фотографироваться на фоне работы, мне уже это нравится. Мне хотелось вылезти из этого белого куба, башни современного искусства и поиграть с контекстами. Плюс еще это моя кураторская тема - чтобы музей пришел домой, а дом пришел в музей. Не все зрители это понимают. Есть пример - проект Арсения Жиляева "Музей пролетарской культуры", где зрители заходили в Третьяковскую галерею и видели постеры "Короля и Шута". Некоторые мне говорили - зрители приходят в музей, чтобы увидеть что-то другое, он это у себя дома может посмотреть. Хотя, понятно, ты работаешь в музее и тебе тут нужен КиШ, потому что ты их видишь не каждый день у себя дома на стене. Мне хотелось бы, чтобы зритель, придя домой с выставки, придумал свой музей, попытался оценить свою среду как что-то ценностное.

Музей - это не храм, не кладбище, не хранилище, это место, где происходят события. Такой живой музей, куда потенциально может пойти любая вещь, где нет границы того, что человека окружает в повседневности и тем, что выставляется в стильных условиях.

Это момент философский и социальный. Ну, я говорю, что некоторым зрителям нравится и они ведут себя открыто, а другие хотят этой дистанции и говорят "покажи нам шедевр", забывая о том, что сейчас шедевров почти нет. Есть образцы, эталоны определенные, стандарты. А шедевр - продукт зрительских усилий. Во многом именно зритель делает шедевр. Художник только запускает процесс.

- Тогда, получается, что Джоконда - шедевр зрительский?

- Ведь ее кто-то назвал шедевром. Ее же так не сам автор назвал. Это процесс, который происходит во времени. Специалисты, например, утверждают, что это не самая выдающаяся работа в культуре Ренессанса и Леонарда да Винчи. Просто эту культурную ауру создали зрители, критики, литераторы. Даже не художники.

И эта выставка - для активного зрителя. Мне важно было снять барьер понимания. Когда экспонаты "давят". И некоторые посетители хотят быть подавленным. Внутри них все говорит "раздави меня шедевром". Это все строится в выставочном дизайне - вырубить свет, контрастно подсветить и драматизировать шедевр. Это драматизация восприятия делается специально для того, чтобы зритель был поглощен и подавлен шедевром. Многим это нравится.

Михаил Ларионов призывал уровнять права копий и оригиналов, и говорил, что копия так же значима как оригинал. Ведь оригинал - это копия чего-то. Хочется сказать, что современное искусство строилось вообще как система копирования, то сейчас это система тиражирования. Только с копиями работает уже сам зритель.