Body Language"Пина"Режиссер - Вим ВендерсСюжет: Документальная лента о скончавшейся летом 2009 года легендарной немецкой танцовщице и хореографе Пине Бауш.                                                         ***Представленный на 61-м Берлинале фильм немецкого классика Вима Вендерса "Пина" хоть и позиционировался как первая арт-хаусная картина в формате 3D, стал прорывом совсем в другой области. 66-летний режиссер, после "Неба над Берлином" пребывавший в затяжном творческом кризисе, наконец, сделал над собой усилие и закончил ленту в честь ушедшего в 2009 году друга, собрав воедино отрывки хроник и нового отснятого материала.Вендерс, знакомый с Бауш с 70-х годов прошлого века, но отчего-то тянувший с посвящением Пине 40 лет, создает настоящее любовное послание ушедшей танцовщице. Фрау Бауш вдохновила не одного человека искусства, достаточно вспомнить нежную и страстную ленту испанца Альмодовара "Поговори с ней", в которых танцы учеников Пины органично и без потерь вплетались в канву пропитанного мягкими, почти пастельными красками повествования. Федерико Феллини снял фрау Бауш в своей печальной киноопере – "И корабль плывет". Вендерс влюбился в Пину, мельком увидев ее знаменитую постановку – "Кафе Мюллер". Это мимолетная встреча стала началом крепкой творческой дружбы – Пина танцевала, Вендерс восхищенно запоминал.После ее смерти немец не отказался делать картину о ней, просто картина стала для нее – островком авторской вселенной Пины Бауш, притягивающего к себе людей, желающих освободиться от бесконечной суеты бренного мира. Ученики хореографа могут разговаривать лишь языком тела, напрочь атрофировав речевой центр. Они живут в кино в пределах всего четырех спектаклей ("Кафе Мюллер", "Зоны контакта", "Полнолуние" и "Весна священная") – радуются, скорбят, ломаются, борются, умирают и воскресают. Привычный нарратив подается Вендерсом ненавязчиво и почти незаметно из глубины кадра, а речь приобретает свои очертания только во время танца, останавливающегося лишь на время, чтобы все танцоры успели отдышаться и начать двигаться снова. Проживающие свои невероятные танцы, напоминающие причудливые переплетения корней деревьев или человеческих тел во время любовных утех, мужчины и женщины под чутким присмотром режиссера прославляют не учителя, но божественную частичку самих себя. Искру, которая зажглась внутри них благодаря великолепной Пине.Она, словно сверхчеловек Ницше, теряет земную плотскую оболочку, разливаясь благодатной творческой энергией, превращаясь в невесомый дух, парящий над жертвенным алтарем сплетенных воедино тел. Их внутренняя свобода разрывает экран пополам, эмоции, вывернутые причудливыми телесными гекзаметрами, неконтролируемыми потоками хлещут из бесстыжих, но в тоже время целомудренных танцев.Лица последователей Бауш на первый взгляд некрасивы, а тела жилисты и, казалось бы, лишены красоты кукол многочисленных подтанцовок звезд или исполнителей стрит-данса, ряженых по последнему слову моды. Однако во время жизни в перипетиях танца, танцоры сбрасывают внешнюю некрасивую оболочку, обнажая чистую энергию заразительной свободы. Ту, которая неотвратимо и очень быстро старит их земные тела. В обычное время эти люди, отдавшие очередную и безвозвратную частицу себя, напоминают подвешенных к крюкам усталых марионеток, жаждущих заново зажечь искру от факела своего божества. Несмотря на то, что постановки Пины вроде бы ограничивались тесными рамками сцены с минимумом декораций, истинная подоплека ее мастерства кроется в абсолютной свободе духа.Вендерс, как хороший декоратор и прекрасный рассказчик лишь выделяет красным фломастером расплывчатые очертания мира труппы госпожи Бауш, наблюдая взглядом как бы постороннего, но самого близкого зрителя. Режиссер, как хороший рассказчик напоминает сверхпрофессионального футбольного арбитра, чье присутствие на поле практически незаметно. Танцоры театра Wuppertal, словно вырезанные Вендерсом из узких границ театра, переносятся в нереально красивые пейзажи окружающего мира, прекрасно оттеняющего внутреннюю красоту человеческого эйдоса. Как Пина, танцевавшая, чтобы не пропасть в раскаленной и разделенной напополам Германии или в хитросплетениях бюргерского мира, так и ее ученики не обращают внимания на условности окружающего пространства. Их рваные телодвижения, подчиняющиеся внутреннему и вроде бы хаотичному, но прекрасно структурированному извне импульсу, вырываются из тесных постановок древнегреческих трагедий. Они - лишь форма, скрывающая бурно расплескивающее содержание.Пина ушла в небытие, но щедро одаренные ее пассионарными потоками ученики продолжают двигаться в разнообразных ритмах, диктуемых страстным языком тела. Им необходимо танцевать, иначе мы все пропадем. Может, это и есть та непреодолимая сила, которая не дает окончательно развалиться нашему перевозбужденному войнами и политическими распрями пространству?