"Меланхолия"Режиссер - Ларс фон ТриерВ ролях: Кирстен Данст, Шарлотта ГенсбурСюжет: Свадебная вечеринка оборачивается катастрофой вселенского масштаба - обнаруживается, что на Землю надвигается планета под названием Меланхолия. С каждым часом она все ближе, и шансов на выживание у человечества все меньше.Заявив о том, что "Меланхолия" будет избавлена от хэппи-эндов, а также предварительно оперевшись в ходе каннской пресс-конференции на пресловутый неонацизм, датский провокатор Ларс фон Триер сделал беспроигрышную ставку на привлечение зрительского интереса к очередному витку своей творческой депрессии. Кинематограф датчанина всегда оставлял за собой чувство выжженной земли. Делая порой громкие заявления, открывая и закрывая новые кинематографические формы, Триер последовательно двигался в глухую стену, пробить которую можно только отринув привычные условности, в очередной раз переделав сложившуюся картину мира. "Меланхолия" хорошо резонирует с соперником по каннскому конкурсу "Древо жизни" Терренса Малика на уровне надежда-безнадега, сознание-бессознательность, Бог-сатана. Впрочем, последнего у Триера давно нет, а поиски Бога датчанин прекратил еще в "Рассекая волны", оставив одного из своих учителей Дрейера на обочине.Новая лента Триера подчеркнуто дисгармонична. Прибегая к помощи ранее несвойственной ему дихотомии, датчанин делит картину на две неравные части. Если первый кусок целлюлоида представляет собой лишь слабую проекцию кучки перемешанных блесток, во многом былого показательного шика - лукавая и одноразовая Догма, патентованные режиссерские фобии, преклонение перед Тарковским и фашистским великолепием декаданса, то вторая - минималистически выстроенная тихая истерика. Триер, кажется, сжигает все мосты, в прямом смысле спалив на экране плоды во многом жизнеутверждающего творчества Брейгеля, возводя в абсолют мрачноватого Дюрера и смысловоразмытый супрематизм. Даже квест с угадыванием Меланхолии не так увлекателен, как поиск Антихриста.На губах героини Данст, притягивающей к себе апокалипсис, поигрывает загадочная улыбка, словно копирующая гримасу знаменитой леонардовской Джоконды. Жюстин точно знает, чем закончатся ее метания. Как натуре, приближенной к Сатурну, ей ведомы процессы, скрытые от большинства людей - будь то количество бобов в свадебной лотерее, или факт совпадения орбит двух планет. Еда у нее со вкусом пепла, а в глазах отражается бездна. Хаксли как-то заметил, что с ходом времени меланхолия из болезни постепенно превратилась в утонченную эмоцию, способствовавшую развитию и процветанию литературного декаданса XIX века. У Триера же происходит регресс - убыстренная, словно кассета на перемотке, ре-эволюция и деградирование этой эмоции до полного разрушения сознания отдельного индивида. Если балом правит депрессия, то окружающий мир исчезнет быстрее, чем в него вторгнется огромный незваный гость из космоса. За окнами звучит Вагнер, с небес покровительственно смотрят Тарковский и Висконти, эстетичная с привкусом большого немецкого стиля статика смерти превращается в глянец, гламур, затем в гротеск, отрицание и собственно конец всего.Возможно, не так уж и шутил Триер, открыто заигрывая с запретными темами и сочувствуя дьяволу. Благо истребление у датчанина не выборочное, а тотальное. Триер, похоже, решил провести массовый сеанс психоанализа, проверяя реакцию каждого зрителя на грядущее ударом молоточка своего подсознания. В своей гигантомании режиссер беспощаден и одновременно одинок, как эгоистичный ребенок, свертывающий в рулон целую вселенную по собственной прихоти. Личный апокалипсис Триера, скорее всего, разочарует массового зрителя, привыкшего получать вторые шансы в размашистых голливудских фильмах-катастрофах. Конец одинаков в любом случае, но для некоторых выхода из ловушки собственного разума нет, а бушующий за окнами синий океан меланхолии всего лишь фальшфейер, кем-то заботливо зажженный. И он безобиден для тех, кто уже давно и принципиально не ищет нить Ариадны из обволакивающего плена печали.Режиссер показательно последователен в своем намерении уничтожить былого себя - дав рацио насладиться мнимой победой в "Антихристе", в "Меланхолии" режиссер вовсе беспощаден к извечному дуализму, изгоняя из мира сначала разум, а затем вырезая сердце. Да и, собственно, старая борьба здесь идет лишь по инерции, запуская последний аккорд перед глобальным занавесом. Все умерли, и на этот раз кажется, что, слава Богу. Черный экран. Титры. Конец?