«Мыс Гамова» - книга, в которой было предсказано нападение акул на приморцев

Обсудить книгу и оставить свои пожелания можно в комментариях. Приятного прочтения!

                                                             ГЛАВА 3

Все поселки в Хасанском районе похожи один на другой, как будто они собраны из одного детского конструктора. В этом нет ничего удивительного, ведь ядром каждого из них когда-то была воинская часть, вокруг которой и складывалась предназначенная для ее обслуживания инфраструктура. Но в начале 1990-х военные раз (и как скоро стало ясно)  навсегда исчезли. На память об их пребывании здесь остались лишь разрушенные казармы, засыпанные камнями  капониры, поросшие кустарником и травой траншеи, бетонные колпаки замурованных в землю дотов да броневые колпаки танковых башен с уткнутыми в землю пушками. Эти архитектурные детали – неотъемлемая часть пейзажа вокруг любой хасанской деревни. Возле этих развалин в «стиле милитари» в живописном беспорядке, как хижины вандалов на руинах Римской империи, стоят слепленные из оставшихся на сдачу строительных материалов, жилища местных жителей. По периметру их тянутся обтянутые колючей проволокой и рыбацкими сетями палисады и поросшие крапивой и коноплей, с кривыми, расходящимися в разные стороны грядками, огороды. На околице, в придорожном лесу, обязательно прячется в овраге свалка ржавых кузовов. По общему сговору моряки с рыбодобывающих судов ввозят сюда контрабандой японские автомобили, которые местные жители, не платя пошлину,  разбирают на запчасти, чтобы их быстро и без особых хлопот продать.

Вечер. Единственный фонарь, отбрасывая причудливую тень, едва освещает пустую улицу, которая упирается в полуразрушенный, с зияющей в центре выбоиной, мост. Разбитая дорога в объезд его сворачивает в речку, что отделяет эту улицу от остальной деревни, и выходит с противоположной стороны прямо на песок. По местным меркам, люди, что обитают в этом закоулке, богачи: дома их сложены из силикатного кирпича, а на крышах стоят спутниковые антенны.

В дальнем конце закутка прячутся несколько домов. Каждый из них окружает высокий, сбитый из толстых досок, забор. Во дворе одного из домов на летней кухне ужинает охотник. На столе перед ним сковородка жареного мяса, солёные огурцы, квашеная капуста. Бутылка водки, что стоит в центре, наполовину пуста.

Тявкают, лениво перебрехиваясь, собаки. Каждую ночь они лают то в одном конце поселка, то в другом,  будто жалуясь друг другу на общую безнадёжность своей, на цепи возле будки, жизни. В тусклом свете электрической лампы, что едва освещает пространство кухни, охотник напоминает персонаж мультфильма «Шрек». Лицо его с глубоко посаженными глазами время от времени перекашивает нервный тик, будто невидимый шутник дёргает охотника за ухо. Угловатый череп украшает тянущийся от уха до середины лба шрам. 

Внезапно собака, свернувшаяся клубком возле ног охотника, вскакивает и, подбежав к калитке, начинает громко рычать.

- Ты чего, Буйный? - выглядывает из кухни хозяин. - Эй, кого там чёрт принёс?

- Слава! – окликают его снаружи. – Выйди на минуту.

Возле калитки стоят трое мужиков. Хотя у одного из кармана торчит бутылка водки, выглядят они удивительно трезвыми. Вид у них, может, оттого, что еще не выпили, а может, по другой причине, крайне угрюмый.

- Чего надо? – подходит к калитке Слава. – Санька, ты, что ли?

- Я, - выступает вперед один из мужиков.

Вид у него слегка испуганный.  На фоне хмурого и морщинистого, как прошлогодняя картофелина, лица, выделяются глаза, чистые и прозрачные, как у ребенка.

- А с тобой кто? – подозрительно смотрит охотник на стоящих в тени забора приятелей.

- Друзья, - уклончиво отвечает тот. - Разговор к тебе есть.

- Какой?

- А! Вот вы зачем пожаловали. Ну, я, - кивает тот. - Только не в Мишку. Возле него какая-то тварь крутилась. Я ее отпугнуть хотел, вот и пальнул.

- Он говорил, никого вокруг не было, -  сипло произносит костлявый парень, что стоит позади остальных.

- Так он к берегу грёб. А я на скале сидел. Мне-то сверху виднее. Точно говорю, какая-то тварь сзади него плавала. По размеру – как косатка, а вот откуда взялась, я так и не понял.

- А ты что там делал? - спрашивает сиплый.

- Тебе какая разница? - вопрос выводит охотника из себя. В этих краях не принято допытываться у незнакомого человека, как он добывает средства к существованию. И уж тем более Слава не собирается объяснять незваным гостям, чем он занимался сегодня утром в лесу. - Грибы собирал.

- В мае, что ли? –  с издевкой спрашивает костлявый.

- Ага! - с вызовом смотрит ему в глаза хозяин. Если бы не Санька, с которым в свое время у него были кое-какие общие дела, костлявый за свои вопросы с подковырочкой давно схлопотал бы по физиономии. Но Слава не хочет идти на конфликт с незваными гостями: все же они пришли не просто так, да и надо рассказать, что случилось на берегу. Помолчав, охотник продолжает: - Говорю, плавал возле него кто-то. Я испугался, что она Мишку сожрет. На всякий случай и стрельнул. Честно говорю, так и было.

Трое молча переглядываются.

- Слава, мы  тебя серьёзно спрашиваем, - сморщившись, будто он держит во рту горькое лекарство, перевешивается через калитку Санька. - Калугина сегодня егеря загребли. С уловом.

- Да видел я! – кивает Слава. - Его на моих глазах из воды и достали. Как они появились, я сразу ноги в руки и тикать. Они же не дураки. Пожилой, пока его из закаповедника, где барса охраняют, не турнули, самым главным браконьером там был.

- Вот видишь. А ты сказки всякие придумываешь, - тоном, каким обычно взрослые беседуют с нашкодившими детьми, произносит костлявый. - Объясни толком, зачем нашего человека подставил? Может, перепутал с кем-то? Счеты хотел свести. Дело житейское, поймём.

- Да не в него я стрелял! – багровеет Слава. - Кабы я в Мишку целился, он бы там, на месте сразу кверху брюхом всплыл. Я ему еще рукой махал, показывал, чтоб на берег быстрее вылазил. Вы что, мужики, сдурели? Говорю еще раз: я его спасти хотел.

- Вася, тебе все ясно? – поворачивается Сипатый к мужику с изрытым оспой лицом, что стоит в тени забора. 

- Чего тут понимать? Наверняка, знак инспекторам подавал, - высказывает тот свою версию событий.

- Знаете, мужики, чего? – обводит их взглядом Слава. – Если вы мне тут допрос учинить хотите, то я вас сейчас пошлю по известному адресу. Вы что, с башкой совсем, что ли, не дружите? Я там, на берегу, по своим делам был. Какой знак? Кому? Егерям? Они мне кто, друзья, что ли?

- Слав, ты как в детском саду. Знаю - не знаю. Видел - не видел. А у нас снаряжение конфисковали. Приплыли мы на штуку баксов, - объясняет ситуацию Саня.

- Кончай базар! - подводит Вася итог разговору.

- Тогда пока, ребята! – пожимает плечами Слава. – Только я вам вот что скажу: если бы я не стрельнул, фиг вы своего Мишку снова бы увидели. Там, под водой, точно кто-то есть. В следующий раз повнимательней будьте. Как бы чего…

Он не успевает закончить фразу. Сипатый, который вроде бы утратил интерес к дальнейшему разговору, вдруг, почти не замахиваясь, бьет его бутылкой по голове. Хлопнув, емкость с водкой разлетается на мелкие осколки. Взмахнув руками, охотник, словно куль, валится на землю.

Стараясь держаться в тени, троица быстро пересекает улицу и уходит в лес. Вокруг пусто. Собака, подбежав к хозяину, начинает скулить и слизывать кровь из рассеченного виска.

Местность вокруг имеет такой же красноватый оттенок, как кровь. Скудно освещённая улица, покосившиеся заборы, всходящая над сопками луна – все одного багрового цвета. Поселок окружен кольцом огней. В это время года лесные пожары здесь обычное явление. Это жгут прошлогоднюю растительность заготовители папоротника и металлолома. На выжженных склонах, среди куч пепла хорошо заметны зеленые стебли орляка, что первыми появляются из-под земли весной, и остатки металлических конструкций. То на одной сопке, то на другой, как только пламя добирается до нетронутой поляны, вспыхивает оранжевое зарево, красными мотыльками взлетают к небу клочья пылающей травы, чтобы, спустя минуту, опасть серой трухой на черную землю Порывы ветра доносят клубы терпкого, пропитанного запахом тлеющей растительности, дыма.

Хлопает дверь. Во дворе слышатся шаги.

- Слава! – доносится женский голос. – Ты где? Ну чего ты там один сидишь? Иди в дом. Эй, где ты? - Увидев лежащего в луже крови мужа, женщина вскрикивает, падает на колени и начинает причитать: - Слава, что с тобой! Ой, мамочка родная, кто ж тебя так! Люди добрые, убили, как есть убили. Господи, Славочка, ты жив? Да не шевелись ты! Тихо, тихо, сейчас я тебя в дом перетащу…

Густыми клубами дым продолжает обволакивать  холмы. Солнце давно село, но багровое пламя, отражаясь в низко висящих облаках, создает впечатление, что закат еще не отгорел. Горы в районе трёх границ спадают к морю уступами, поэтому они на фоне полыхающих в разных местах пожаров кажутся вырезанными из фанеры, стоящими в несколько рядов вдоль побережья, декорациями. Каждая из них имеет свой оттенок: ярко-оранжевый у ближайших сопок и бордовый, почти черный, как свернувшаяся кровь, у тех, что вздымают вершины к небу возле китайской границы. Листва на дубах и сухая трава приобретают при таком освещении апельсиновый оттенок: цвет опасности и тревоги.

В зарослях на склоне сопки, что полого спускается к морю, становится заметно какое-то движение. Спустя минуту в том месте, где едва заметно колыхнулась ветка из кустов, грациозно переступая, появляется маленький олень - косуля. Судя по раздувшимся бокам, это беременная самка; у нее со дня на день должен родиться крохотный, весь в белых пятнышках детёныш, который к концу лета превратится в еще одного молодого оленя. Косуля, шурша сухой прошлогодней листвой тенью входит в дубовую рощу.

Тотчас такой же шорох доносится сверху. На гребне горы черными трафаретами возникают силуэты семи больших, похожих на волков, поджарых псов. Их острые морды и торчащие вверх уши, как маски злых духов, вырисовываются на озаренном всполохами пламени небе. Принюхиваясь, они пытаются определить, где прячется добыча. Постояв в безмолвии с минуту, собаки разделяются. Три самых молодых, опустив головы, неторопливо трусят по следу. Остальные разделяются по двое и бесшумно разбегаются  вдоль гребня.

Эти псы - овчарки с расформированной несколько лет назад погранзаставы. Брошенные людьми на произвол судьбы, они теперь живут в лесу, у развалин воинской части, которая когда-то была их домом, питаясь косулями, фазанами и прочей мелкой живностью. Естественных врагов у них в природе нет: тигры сюда не забредают, а маньчжурские леопарды, что еще прячутся кое-где в горах, предпочитают не связываться с такой хорошо организованной стаей. Лишь человек представляет для псов угрозу, но людям нет дела до того, что происходит в лесу. Они замечают собак лишь тогда, когда овчарки в поисках пищи забредают на окраины поселков и пытаются утащить курицу или зазевавшуюся дворняжку. Именно так погиб в прошлом году прежний вожак этой стаи, носивший в цивилизованном состоянии кличку Рекс. Выстрел из ружья оборвал его жизнь как раз в тот момент, когда Рекс, стискивая клыками истошно кудахтавшую несушку, перепрыгивал через забор.

Здесь, за пределами поселка, да еще ночью, псам вообще ничего не угрожает, скорее, они сами представляют сейчас опасность для каждого, кто находится в лесу. Силуэт косули, едва различимый на фоне деревьев, замирает на опушке леса. Оленуха понимает, что рядом что-то происходит, но где и как, ей пока неясно. Ветер дует с моря, поэтому она еще не осознаёт размеры грозящей ей опасности. Постояв с минуту, косуля, едва переступая копытами, начинает спускаться по склону.

Она этого еще не понимает, но на самом деле животное уже обречено. Тёмные тени появляются справа и позади нее. Оленуха замирает на секунду, а затем стрелой несётся к опушке леса, спасая себя и своего, ещё не появившегося на свет детёныша. Собаки остаются далеко позади. Но они вовсе не спешат догонять добычу. Основы их поведения – крепко вбитые в подсознание миллионами лет эволюции волчьи инстинкты Их пасти открыты, с языков капает слюна. Эта погоня для них вовсе не финальный забег, цель которого поймать глупую косулю, а часть общего плана. Добыча находится «в мешке», так что нет никакой необходимости изнурять себя бегом.

Косуля, ломая сухие ветви, выскакивает сквозь редкий, залитый красным светом лес на гребень сопки. Тут же две тени вырастают перед ней, отрезая путь к отступлению. Оленуха разворачивается и несётся через заросли вниз, к противоположному краю оврага, навстречу притаившимся там псам. И вот, перепрыгивая через поваленное дерево, падает, сбитая с ног взмывшим из-за кустов чёрным мохнатым телом. Это Эльга, когда-то лучшая розыскная собака погранотряда, а теперь признанный мастер-убийца, основной, после гибели Рекса, добытчик в этой стае одичавших служебных собак. Спустя минуту псы суетливо, но соблюдая принятые между членами стаи правила, рвут на части бьющуюся в конвульсиях косулю, которой так и не суждено стать матерью.

Съев добычу, псы выбегают на гребень сопки, чтобы еще раз, по-хозяйски, обозреть раскинувшуюся внизу долину. Они чувствуют себя полными хозяевами ночного леса в окрестностях мыса Гамова. Подобно ожившим демонам, вырисовываются их чёрные силуэты в багровом небе над бухтой Витязь. Небосвод пересекают темные облака: судя по всему, завтра погода испортится. Стая, вновь превратившись в привидения, бесшумно спускается с горы к подножию сопки, где, словно остатки зубов доисторического дракона, торчат из буйно разросшейся травы развалины армейских казарм. Одна из них и служит им убежищем.

Пос. Зарубино. Поступило заявление от гр. Пеньковой Л.В. 1938 г.р. о том, что на улице Нагорная Смирнова Е.Н. 1956 г.р. вырвала у нее из рук сумку с продуктами питания на сумму 335 руб. Обстоятельства уточняются. По заявлению потерпевшей ущерб значительный.

                                                                       Рапорт ОБЭП Хасанского РОВД

Четвертая глава - здесь.