Фауст: тиран двадцатого века
Сюжетной основой является первая часть поэтической драмы Гете, где повествование в основном строится на любовной линии Фауст-Маргарита.
Режиссер: Александр Сокуров
В ролях: Йоханес Цайлер, Антон Адасинский
Словно подхваченная освежающим ветром камера плавно пикирует в узкое пространство города. Следующий кадр – чьи-то руки заботливо потрошат труп.Действие происходит в прозекторской, а их обладатель – доктор Фауст – безуспешно, но механически ищет в давно остывшем теле душу. Черная удушающая энергетика прозекторской отныне будет пронизывать все пространство фильма. Это разлагающийся труп, перевернутый Христос, похотливый Азазелло и неискоренимый запах гнили.
Завершающая часть сокуровской тетралогии власти "Фауст", получившая венецианского Золотого льва, позиционируется своим создателем как своеобразный пролог к "Молоху", "Тельцу" и "Солнцу". Агонизирующие тираны, сведенные историей до уровня той черни, которую они не гнушались уничтожать, получают необходимый бэкграунд по типу того, к которому прибегал Ханеке в "Белой ленте", исследуя столь навязчивый "изм".
Сокуровский анализ тенденций первой половины XX века надежно покоится на платформе века XIX, времени определения сверхчеловека Ницше, окончания эпохи романтизма и начала индустриализма.
Доктор Фауст хоть и живет в то же время, но фактически ему не принадлежит, периодически выпадая из пространства картины в параллельную вселенную, словно искусственный орган из здорового организма. Особенно хорошо это проявляется в сцене, когда доктор и Маргарита долго всматриваются друг в друга, тщетно пытаясь понять намерения каждого из них.
Вогнутое и перекошенное лицо Фауста, похожее на предсмертную маску гомункулуса, ярко диссонирует аурой невинности Маргариты. Прошлое и будущее. Доктор безуспешно ищет новый философский камень, прикрываясь мнимой любовью, полунищим существованием и проклятиями в адрес бездуховного пространства. Фауст нечестен сам с собой, нарушение условий сделки для него продиктовано не страхом потерять душу (Сокуров намеренно экранизирует только первую часть истории Гете), а лишь способ обрести долгожданную свободу от всего.
В какой-то момент понимаешь, что сам он в стократ хуже похотливого Ростовщика, который честно выполняет свою работу по торговле душами. И, кажется, не его беда, что товар просрочен, проеден крысами и вовсю пахнет мертвечиной. Узкие рамки старой Европы не могут сдержать Фауста, рвущегося из довлеющей на него среды. Он несчастен, и не зря еще Гете говорил, что несчастные люди опасны. Это страны нового капитализма, которые, узрев свое неравное положение, ринулись на рубеже веков заново делить аппетитную тушу мира.
Само дезавуирование сделки Ростовщика и Фауста (ведь у последнего, следуя тонкому намеку Сокурову, мертвая душа), конечное спасения и отрицание существования в прогорклом бюргерском мирке (привычная мутная режиссерская картинка временами искривляется, как отражение в уродливом зеркале) приводит доктора к предполагаемому нисхождению в бездну. Оттуда на свет народится холодный интеллектуал, который не будет знать ценности человеческой жизни, а чужое страдание станет для него сродни эксперименту, проводимому пытливым умом. Тот, кому суждено стать тираном и испить власть до дна.
В конечном счете, тетралогия Сокурова – это тупик в оба конца, где предполагаемые выходы – это безумие и смерть. Сквозь режиссерский пафос становится отчетливо ясно – "Империя не исчезала никогда". Она лишь прикрывалась вечными человеческими ценностями вроде гуманизма, но всегда брала реванш. Так будет и впредь. Уравнение Сокурова универсально, а время лишь подставит под него новые составляющие.
