Вот и плес, на котором мы собираемся рыбачить. Река делает крутой поворот, далее разливаясь вширь и уходя к крутому обрывистому берегу, где из-под воды торчат корни подмытого половодьем и упавшего в воду дерева. Все, как говорится, путем - мы и сами примерно такие же места выбираем, когда охотимся на крупную, хищную рыбу. Наполеон сначала собирается сбросить якорь у начала слива, но потом передумывает и, спустив лодку ниже, привязывает ее к торчащей из воды коряге. Как я впоследствии убедился, это такое "общее место"  у местных рыбаков, цепляться по мере возможности за "складки местности". Так удобнее в случае поклевки крупной рыбы освободить лодку: якорь поди еще извлеки из воды, а тут - чиркнул в крайнем случае ножичком, и плыви куда хочешь. Что лодка при вываживании тарпона должна быть свободна и перемещаться вслед за рыбой по реке, это даже не правило, а аксиома. Что, опять же, близко и понятно: при поимке крупного тайменя он всегда в первый момент делает рывок, пытаясь удрать с места, где его "атаковала какая-то неизвестная сволочь", и остановить его в эти секунды - самая верная возможность потерять и снасть, и возможный трофей. Был случай, плыли за таким "супертайменем" на надувном плату аж полтора километра (ух и замучились потом на себе вещи из лагеря перетаскивать). Не сообрази мы вовремя запрыгнуть в плот ПСН и подхватить в него орущим благим матов в десяти метрах от берега рыбачка, не было бы у нас тогда и рекордного трофея... Пока я приноравливаюсь забрасывать вниз по течению спиннинг, проводник настраивает снасть для ловли на живца. В качестве основного решено использовать мое основное "троллинговое" удилище с мощной безинерционной катушкой. Применять его для кастинга тоже, наверное, можно, но только в случае крайней нужды, уж больно тяжела и неразворотлива снасть для тонкой ручной работы. Вяжем к карабину не слишком длинный, метра на полтора поводок с относительно небольшим крючком. Леска - обычный шок-лидер толщиной 0,8 мм. В качестве поплавка красно-желтый пузырь из пластика диаметром 10-12 см, я их накупил еще в Новой Зеландии и очень успешно использовал при ловле на живую приманку небольших, до 2 - 2,5 метров акул (главным образом "молотков", но и бронзовые иногда попадались). Извлекается из садка трепещущий хвостом и норовящий выскользнуть из рук райнбоу басс и, зацепленный аккурат пониже спинного плавника, отправляется в "свободное плавание". Ну все, ловись рыбка, большая и маленькая. Отпустив наживку метром на 6о-80, так что поплавок встал на грани течения и тихой воды, не сильно далеко от высовывающей ветки из воды подводной коряги, Наполеон  садится на нос и принимается внимательно наблюдать за тем, что происходит на реке. По всей ее поверхности плещется рыба, те самые гард-фиши, как я понял. Их, как я уже заметил, тут полно, и ведут они себя совершенно безбоязненно, бьют хвостами чуть ли не у борта лодки. Я все пытаюсь подкинуть блесну поближе к очередном всплеску - не просто же так эти рыбы прыгают у поверхности, явно ведь на кого-то охотятся, но пока все эти мои попытки соблазнить блесной таинственного "гаспара" результатов не дают. Проходит полчаса, становится даже немножко скучно. Лодка привязана за корень, свисающий с берега и, по причине близкого присутствия всякой луговой растительности начинают жрать мелкие местные москиты. Я не взял никаких репеллентов, думал - зачем себя мазать всякой дрянью, мы же все время будем на течении, на ветерке. Сейчас потихоньку начинаю об этом жалеть. - Тарпон! - неожиданно произносит Наполеон. - Вон он, чуть пониже поплавка. Рассматривает нашу наживку. Вот теперь я понимаю, о чем речь. Из-под воды, метрах в 2 ниже нашего желто-красного пузыря возникает толстая серебристая спина с косо торчащим вверх большим спинным плавником. Всей рыбы не видно, но если судить только по той ее части, которая торчит из воды в ней, как минимум, метра полтора.  Я хватаюсь за удилище, но Наполеон машет рукой - не торопись. - Он пока разглядывает нашего рэйнбоу басса, но, кажется, не собирается его хватать. Что-то ему не нравится. Рыба исчезает. Спустя минуту спина появляется вновь, уже в стороне, описывает широкую дугу и вновь подходит к наживке. Примерно с минуту он плавает около нее, чуть ли не толкая спинным поплавком наш яркий поплавок. Я, вдохновленный зрелищем гуляющей по плесу огромной рыбины, мечу свой спиннинг как угорелый, норовя угодить под самый нос привередливого хищника. Несколько раз блесна ложится чуть повыше бороздящей струи широкой спины и, такое впечатление, что падает чуть ли не в пасть рыбы. Но - нн стука, ни грюка, никаких попыток ее схватить. Полный ноль. Проходит еще минута, и тарпон исчезает. Уходит опять куда-то под берег, в свое подводное обиталище. Ни блесны ему не понравились, ни наш несчастный райнбоу бас. Еще час рыбалки все с тем же "превосходным результатом". Тарпон больше не всплывает, но теперь мы хоть убедились, что он здесь есть. "А раз он тут обитает, я обязан его поймать!" - мысль эта от заброса до заброса все сильнее и сильнее обрастает плотью и становится навязчивой идеей. Но, увы, прочих "идеологов", готовых поддержать меня, рядом не находится. - Тарпон не хочет брать! - подводит итоги Наполеон. - Можно попробовать уйти в другое место, вниз по реке. Но это довольно далеко, а уже поздно. Светлого времени для рыбалки осталось максимум на час-полтора. Не хотите ли вот тут, рядом, за поворотом, половить гаспара? Том с радостью соглашается. Я тоже: почему бы и нет? Тарпона видели, знаем хоть теперь, как выглядит эта рыба.  Ну и гаспар тоже - чем не экзотика? Отвязываемся от коряги, переплываем на другой широкий, спокойный плес (он, на мой взгляд, ничем не отличается от предыдущего, но Наполеону виднее) и там становимся в самом начале течения, и опять не на якорь, я привязываемся за полощущиеся в воде кусты. В кустах, когда мы начинаем в них шебуршать, что-то ухает и с громким плеском,  шевеля торчащие из воды   палки, убегает куда-то прочь. - Небольшой кайман, - Бонапарт спокоен, как танк. - Спал, забившись в самую середину, так большим кайманам труднее его поймать. Мы его испугали. Ох, сколько еще потом попадется нам этих кайманов, придремавших в самых неподходящим местах. Но этого, самого первого, на которого, как у нас принято говорить "чуть ли не наступили" запомнил особенно ярко. Кстати, о поведении этих самых кайманов. Поначалу совершенно непонятен был сам алгоритм. Некоторые, лежа на берегу, лениво пропускали нас чуть ли не в двух метрах от себя, практически не реагируя на лодку и нас самих, и требовалось сделать что-то неординарное, например - причалить к берегу, чтобы заставить спрятаться в воде. И это не обязательно были большие кайманы, мелочь вела себя точно так же. Но большинство, только завидев лодку, сразу убегало. Если же на берегу находилась не одна туша, а с десяток, то важна была реакция того, кто ближе всего лежал к воде. Если он, выждав когда мы пересечем какую-то, установленную самим безопасную дистанцию, резво бросался в реку, то и остальные с плеском следовали за ним.  Если же не обращал на нас внимания, то и пляж в целом на визит туристов не реагировал: проку от нас в пищевом смысле никакого, а подремать не дают. Наполеон, видя, как я пытаюсь вычислить логику поведения этих животных, пояснил:Большинство кайманов, обитающих по берегам реки - местные, родившиеся и проживающие на территории национального парка Кано Негро. Но, так как крокодил - существо мигрирующее, есть и такие, кто заплыл сюда снизу, с озера Никарагуа. Они-то и являются нарушителями покоя: если в Коста-Рике кайманов не трогают и даже в случае спортивной охоты на них отпускают, то в бедной и живущей испокон веков за счет российской экономической помощи Никарагуа население кайманов, игуан, хамелеонов, черепах и всю прочую тропическую живность, изловив при любых обстоятельствах, употребляет в пищу. Причем кайман у никарагуанцев проходит по графе "изысканный деликатес" (говорят, мясо этого крокодила напоминает курятину. Не пробовал, не знаю...), и спуску ему за территорией Коста-Рики не дают: бьют из ружья, ловят сетями и даже, отогнав от берега, забивают палками. Понятно, при таком образе жизни вырабатываются определенные инстинкты, избавится от которых, даже попав в безопасное место, трудно. И, опять же, зачем? GPSа у них нет, стоит проплыть "не туда" с десяток километров, очутишься вдруг в месте, стоит только зазеваться, сразу огреют по рылу палкой. Не проще ли, услышав тарахтение мотора или заметив неподалеку странных двуногих, сразу же спрыгнуть в воду?.. Гаспар-фиш решаем ловить на кусочки райнбоу басса, насаженные на небольшие, примерно пятого размера крючки. Спиннинги наши, в итоге, превращаются в классические донки: свинцовый грузин грамм на 15, затем - поводок с крючком. Вжик! - приманка летит метров за 20 от лодки и - сиди, жди когда задергается кончик удилища. Дергается постоянно, но подсечь что-то никого не удается: то ли рыба слишком хитра, то ли мы чересчур торопимся. Наполеон советует, заметив поклевку, ждать, дать гаспару заглотать наживку... ну вот ждешь, ждешь и вытаскиваешь голый крючок с обмусоленным обрывком рыбьей кишки. Не выдерживаю, и подсекаю без паузы, а сразу, в момент потяга. Есть! Гаспар или Гард фиш (что в переводе что с испанского, что с английского означает одно и то же - бронированная рыба) в первые несколько минут ведет себя достаточно резво, и заставляет даже немножко поволноваться. Все же - первый трофей, не дай Бог уйдет. Вожу его долго, смягчая рывки и давая возможность сбежать под лодку или на течение. Пусть побесится, проще будет вытаскивать из воды. Скоро гаспар устает, и Наполеон заводит под него сачок. Вот он, таинственный гаспар, броненосец местных мутных вод!